Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

Романова Галина Владимировна

Но неужели для бывшего «черного» в обществе нет места? Неужели ему до старости жить с клеймом пирата? Неужели зря он рвался с Гудзона в глубокий космос и не судьба ему снова оказаться в небе?

Проворочавшись на койке полночи, Шоррен уже перед рассветом забылся беспокойным сном, решив про себя, что утро вечера мудренее.

Утро подтвердило его худшие опасения. Прошел слушок, что по поводу одного из курсантов действительно делался запрос в высшие инстанции, и вот пришел ответ. Файл с документами завис на почте школы, открыть его мог только сам комендант, который должен вернуться к вечерней поверке, и уже завтра будет

известно имя «счастливчика», а также все подробности его биографии.

Упоминая этот момент – дескать, ему под большим секретом доверил тайну секретарь коменданта – Флегмачек в столовой так многозначительно косился в сторону Шоррена, что к обеду уже вся школа, все шесть групп курсантов, знали не только имя, но и те самые подробности.

После обеда многие курсанты отправились в отпуск в город. Выпускали и кое-кого из их группы – тех, у кого уже сошли синяки и рассосались ушибы и ссадины. Не годится пугать обывателей видом помятых и потрепанных курсантов. Из зачинщиков драки остался на месте только Флегмачек – его свернутый набок нос, конечно, вправили, но он распух и все еще напоминал сливу. Врач обещал, что отек полностью спадет уже к утру, но это не улучшило настроения курсанта.

– Из-за тебя у меня сорвалось свидание с подружкой, – прошипел Флегмачек, возвращаясь в комнату. – Еще неделю не увидимся!.. Но ничего, тебе девчонок не скоро доведется потискать! Уже завтра тебя тут не будет!

Усмехнулся своим мыслям, упал на койку, вытащил планшет и вышел в инфранет, чтобы пообщаться с подружкой виртуально.

В комнате, где обычно спали восемь человек, их оставалось только двое – прочие ушли в город. Другого шанса, чтобы расправиться с неприятелем, не было, но Шоррен вместо того, чтобы врезать парню, вышел, хлопнув дверью.

Этаж как вымер – многие комнаты были пусты, лишь в соседней на койках скучали еще трое «ушибленных». Шоррен вышел из казармы, покрутился вокруг здания. В учебку идти не хотелось, на тренировочный плац тоже, к административному корпусу не лежала душа, столовая закрыта, а куда еще податься? Ноги сами принесли его к КПП. Дежурный вовсю развлекался просмотром телевикторины. Шоррен остановился в двух шагах от ворот. Там, за ними, лежал внешний мир, которого он практически не знал.

– Чего застыл? – дежурный отвлекся от викторины. – Ты или туда, или оттуда!

– А что, можно?

– На прогулку? Жетон покажи!

Шоррен полез в нагрудный карман.

Как ни странно, едва он приложил его к считывающему устройству, загорелась желтая лампочка. Путь был свободен.

– Я могу выйти?

– Если хочешь. Вот чудак-человек…

Это было странно. Он ожидал, что вспыхнет красный запрещающий сигнал. Что случилось? Сбой программы? Или просто в отсутствие начальства никто из низших чинов не озаботился тем, как бы изолировать преступника? Ведь он дрался! И последствия драки еще виднелись на его лице – одна скула была чуть припухлой. Не так, как у Флегмачека его шнобель, но все-таки… и ссадины на костяшках пальцев… и залитая коллоидом бровь… И все-таки его выпускали?

Он сделал шаг.

И теперь сидел в кабаке и пил.

Этот кабак находился не только довольно далеко от того района города, где находилась курсантская школа и где чаще всего обретались будущие полицейские. Он был совсем рядом с одним из трех столичных космопортов, и время от времени издалека

доносился гул и рокот – это взлетали или садились челноки крупных пассажирских лайнеров или мелкие суда. Разнообразием здешнее меню не отличалось – четыре сорта пива, шесть вариантов коктейля, джин, виски, водка и еще несколько адских смесей специально для ксеносов, рискнувших попробовать человеческие напитки. Закуска была выпивке под стать – сухарики, чипсы, жареные колбаски, сыр и орешки. Но для Шоррена это не играло большой роли. Он пришел сюда, проплутав по городу больше трех часов, просто для того, чтобы напиться и забыться.

Время увольнительной подходило к концу. Еще два часа, и он будет считаться опоздавшим. Если вернется до утренней пересменки, всего-навсего попадет на гауптвахту на столько дней, сколько лишних часов прогулял. А если не появится до побудки, то есть, до шести утра, то его официально объявят в розыск как беглого. И в сочетании с пришедшей по его душу официальной корреспонденцией это можно считать вынесенным приговором.

«Я обречен, – думал Шоррен, глядя на кружку. – Это конец! Но неужели все?»

Опыт далекого прошлого подсказывал, что из любого положения есть выход. Его не может не быть, и чаще всего их два или три. Просто не все выходы подходят. И Шоррен умом понимал, что отчаиваться рано, что жизнь не кончилась, что даже по имперским законам его жизни ничего не угрожает. За то, что он оказался бывшим пиратом, не расстреливают. Урановые рудники? Это в самом худшем случае и «всего-навсего» на два года. За это время он не успеет словить смертельную дозу радиации – ведь на урановые рудники чаще всего отправляют на срок от трех до пяти лет. Следовательно, есть шанс снова оказаться на свободе – теперь уже с наичистейшей совестью.

Но что потом?

Шоррена бесило именно это – мысль о том, что после вторичного освобождения ему придется начинать все с начала. Только тогда рядом не будет капитана Гурия Хватова, который поверил ему, позаботился и поддержал. Шоррену придется рассчитывать только на себя – значит, придется забыть мечту о космосе и сосредоточиться на том, чтобы выжить. Но разве ради этого ли он удрал с Гудзона? Там, в глухом лесу неосвоенной планеты, у него было все – дом, друзья, женщина, дочка, работа, охота и немудреные развлечения. Многие люди не имеют и половины этого и счастливы. Чего ему дома не сиделось? Может быть, правильно утверждает общественное мнение, что звездопроходцы бывшими не бывают? И что если ты один раз почувствовал на губах поцелуй звездного ветра, забыть его уже невозможно?

«Я не могу, – сказал себе Шоррен. – Не могу все так оставить! Я…»

Над дверью вспыхнул индикатор, после чего раздался мелодичный трезвон – в кабачок вошли новые посетители.

Близость космопорта наложила отпечаток на местную публику – большинство носило форму космических пилотов всех мастей и рангов. От торговцев до служащих летной компании «Спейс-тайм». Эти люди не знали друг друга, сидели кучками – свои со своими – не спешили лезть с расспросами к соседям, разве что те начнут обсуждать что-то крайне интересное. На одиночку Шоррена тут никто не обращал внимания – ну, курсант и курсант. Ну, сидит и сидит. Молчит, в разговоры не вступает, пьет себе потихоньку, так что обращать внимание? Тот тоже особенно не рассматривал посетителей, и на вошедших сперва обратил внимания не больше, чем остальные.