Я. Книга-месть
Шрифт:
Я направился к футболисту, чтобы спознаться и сразу, в лоб и без околичностей, спросить, чего у него с Англией взаимной любви нет, или не было ее вообще, любви этой, чувств ни с
какой стороны, и нам померещилось, и ему показалось; почему страна, вожделенная для
каждого вменяемого футболиста, страна, в которой он так лихо стартовал, почему эта страна
стала в итоге дополнительным стимулом для его стрессов и фрустраций?
В общем, забурлил здоровый журналистский азарт во
Как и большинству наших более-менее приличных игроков, ему не откажешь в потенциале, но, как и большинство наших приличных более-менее игроков, Павлюченко являет собой
странный микс из удивительных способностей и не менее впечатляющих дефектов.
«Ничего себе! – хохочет Роман, когда я ему почти слово в слово предъявляю тираду, и
добавляет: – Ты знаешь подход к спортсменам!»
После такой реакции РП вырос в моих глазах как минимум на полголовы.
Он с женой, а мужскую солидарность никто не отменял, я на лету, про себя, редактирую
вопросы, чтобы каким-нибудь канцеляризмом или ноткой пренебрежения не повредить статусу
хозяина дома, и, подбирая слова, спрашиваю, отчего в последнее время наши спортсмены
(футболисты и хоккеисты в первую голову) заделались такими гипертрофированно обидчивыми
– особенно после того, как сами оскандалятся.
Тут надо прояснить одну очень важную лично для меня вещь, касаемую табу на общение с
журналистами.
Когда набриолиненный поклонник русских моделей Роналду, сам себя назначивший гением, плюет в камеру, когда человек с лицом человека, остановившего этим лицом поезд, Руни орет в
камеру, когда наши неистово отстаивают право пить и курить, вместо того чтобы неистово
тренироваться и играть, а после игнорируют журналистов или, того чище, посылают их, – я
этого не то что не понимаю, я в ярости, потому что это не просто неуважение к людям, бла-бла-бла, это от тупости и, главное, от бессилия, и бессилия интеллектуального, а когда
человек интеллектуально бессилен, в этом есть ручательство того, что он готов служить злу.
Это тренер Ахалкаци говорил, если кто помнит такого.
Но ничего этого я, чтоб не спугнуть, Роману, конечно, не сказал.
«По-разному бывает. Но вообще, конечно, это… не совсем правильно».
Ну… хоть так.
Такое ощущение, что самый факт отъезда за кордон и наличие контракта с более-менее
несрамным клубом противопоказан нашим хуторянам: они немедленно в худших деревенских
традициях начинают демонстрировать, что заграница катапультировала их на олимпийские
высоты.
Я говорю об этом, РП обрывает меня без улыбки: «Это не про меня».
Да, кстати, о журналюгах. Они только у нас мерзкие такие или и там хотят делать свою
Снова смеется: «Да нет, разницы никакой. Забиваешь – бог, перестаешь – убогий лентяй и
эгоист».
Вообще говоря, РП резко выделяется на фоне либо вечно насупленных, либо вечно нелепо
изображающих недоступность наших игроков. На мою реплику по этому поводу РП
авторитетно замечает: «Вы тоже разные бываете».
Чтобы перевести разговор в иной регистр, спрашиваю, как супружница отнеслась бы к
возвращению в Россию (согласитесь, для многих жен вопрос издевательский).
Роман Павлюченко смотрит на Ларису Павлюченко, и сразу становится понятно, что это
напряженная тема не для разговоров даже – для перекоров.
«…Но ведь этого не будет. Пока, по крайней мере».
Точно таким – определенно с оттенком вины – взглядом одарит супругу РП, когда я подниму
тост за семейную идиллию: почему-то я уверен, что футболисты – немножко, э-э-э…
примадонны, и когда их карьеры лихорадит, они не дают жития самым близким.
Роман ничего на это не ответил, что тоже было своего рода ответом.
Когда человек (Кержаков ли, Аршавин, РП) возвращается или готов вернуться в Россию, «чтобы только играть», а не протирать скамейку запасных, по мне, это значит, что карьера не
задалась, и никто меня не уверит в обратном.
Уведомление: Роман остается в «Тоттэнхэме», а все, что происходило в прошлом сезоне, говорит, только сделало его сильнее стократ («стократ» – уже мое словечко, для пущего
эффекта).
То он забивал в каждом матче, то его поносили за то, что он «спит» и ленится – а в итоге за
время эпопеи с битвой за место в команде РП пережил мощнейший кризис, но даже этот
трудный опыт стал для него источником вдохновения – он сидит рядом и светится
уверенностью: «Готов как никогда».
Роман безоговорочно соглашается с тем, что «Рэднапп способен, хитрюга, вытащить из
талантливых людей лучшее, на что они способны».
При этом не гнушаясь, как мне кажется, даже издевками… Ну, может, это чересчур сильное
слово, тогда – подначками. «Он – тренер, что тут скажешь», – разводит руками РП.
А зачем тогда он брыкался, словно в пику тренеру играя через пень-колоду, давая
комментарии о недопустимости пребывания на скамье запасных и корча гримасы, когда его
меняли? «В такой ситуации, в какой оказался я, трудно сохранять баланс». И добавляет: «Все, чего я хочу, – играть».
Но не за «Локомотив» же, в самом деле! Ответа я не дожидаюсь, только хохота.
Я со смехом говорю Роме, что, если буду писать, чтоб портрет получился положительный, надо