Яблоко Немезиды
Шрифт:
— Нет, — сказала Лики. Это произнесла уже настоящая Лики. Билли пришел на другой день, как и обещал. Лики сидела за кассой. У нее было печальное лицо и грустный взгляд.
— Мне говорила Милли, — сказала ему Лики. — Она сердита. А брат хотел пригласить вас. И вот…
Билли смотрел на нее и решал: говорить про книжку или нет? Во всяком случае, не здесь. Потому что здесь квочки. Они спрятались на кухне и подслушивают его разговор с Лики. А ему не с кем посоветоваться. Идти в полицию он не хочет. Надо просто пригласить Лики посидеть в скверике.
— Лики, у вас есть друзья?
— Нет, — просто ответила девушка. — Мы жили замкнуто. Брат днем и ночью пропадал на службе. А я? Я готовила ему ужин и ждала, когда он придет…
Билли оглянулся. Ему показалось, что кто-то стоит за дверью, ведущей в кухню.
— Я подожду вас, — сказал он. — В сквере на Кинг-стрит.
— Пусть так, — сказала Лики. — Но мне еще два часа работать.
— Я подожду, — сказал Билли…
Они сели на скамейку. Билли сбивчиво рассказал ей о том, как вел себя Бредли в ту ночь, вынул записную книжку, дал ей.
— Меня вызвали в полицию, — сказала Лики тихо. — Инспектор Грегори, начальник брата, приходил к нам домой. Он долго копался в бумагах брата. Но ничего не нашел. Надо оставить им это.
— Как хотите, — сказал Билли. — Но я бы подождал.
— Почему? — спросила Лики.
— Не знаю. Я подумал… В общем, мне в голову пришло, что Бредли не хотел, чтобы эту вещь видели его коллеги. Они ведь дежурят по двое. Он мог отдать книжку напарнику. А отдал мне.
— Вы хотите сказать… — начала Лики.
— Мне подумалось, что он знал об опасности…
Лики задумчиво листала книжку.
— Не понимаю, — сказала она. — Тут еще какой-то конверт…
— Да, — сказал Билли. — Видимо, в нем все дело. А записи я читал. Одну из них он сделал тогда, в лифте…
— Что же делать? — спросила Лики.
— Неужели у Бредли не было друзей?
— Он мне не говорил об этом. Хотя… Одну фамилию он называл часто. Фримен. Кажется, это репортер “Трибуны”. Брат с ним однажды разговаривал п телефону. В последний раз они чему-то смеялись А брат сказал в трубку: “Кажется, я удивлю не только тебя”. Я не спрашивала, о чем они говорили. Да он и не сказал бы.
— Может, мне зайти к этому Фримену?
— Решайте сами, — сказала Лики. Она отдала книжку Билли, подняла прутик и стала рассеянно чертить им по песку.
Особняк бывшего биржевого маклера Гирнсбея стоял на тихой улочке в ряду других похожих на него домов. Подъезжая к нему, Коун подумал, что маклер был не дурак, выбирая такое местечко. Сквозь чугунную узорчатую ограду виднелась желтая песчаная дорожка, ведущая к парадному входу. Дорожку окаймляли красные цветы. В ботанике Коун не силен, да ему сейчас и в голову не приходило их разглядывать.
Он был зол. Прошло несколько дней, а дело “Шах — Бредли” не только не сдвинулось с места, но и осложнилось еще из ряда вон выходящими обстоятельствами.
После разговора с Грегори Коун захотел сам допросить Магду. Он распорядился привести ее и
— Она… Она… — выдохнул он.
Коун оттолкнул парня и выскочил в коридор. Магда корчилась на полу, держась за живот.
— Врача, идиот! — заорал Коун на конвоира. Парень кинулся наверх. Но было уже поздно. Тело Магды дернулось и вытянулось. Грейвс только поцокал языком.
Наконец появился врач. За ним два санитара с носилками. Следом торопливо шагал Грегори с конвоиром. Первым делом он приказал Грейвсу запереть конвоира в следственной комнате и остаться с ним. Труп Магды положили на носилки. Через час Коуну доставили карту медицинской экспертизы. Заключение врача гласило: отравление. Яд проник в организм из растворимой ампулы, остатки которой найдены в кишечнике женщины. Врач утверждал, что ампула была проглочена Магдой за сутки до ареста. Коун освободил конвоира. О происшествии было доложено господину Мелтону. Шеф изрек глубокомысленное “ага” и приказал немедленно арестовать Кноуде. У владельца ночного клуба задрожали губы, когда он узнал, в чем его обвиняют.
Допрашивал Кноуде Грегори. Коун сидел в сторонке и саркастически усмехался неуклюжим попыткам своего коллеги вырвать у Кноуде признание. Когда Вилли увели, Коун сказал:
— И все-таки я не убежден.
Грегори поднял на него глаза.
— Не убежден, — повторил Коун, — что Магда была связана с шахом.
— Они же отравили ее.
— Да, — сказал Коун. — Я не отрицаю этого. Кстати, она действительно работала в фирме “Дорис”. Никльби занимался фирмой. Он даже нашел того инженера, который заподозрил Магду. В этой части ее показания соответствуют действительности. Все остальное — блеф.
— Но тюбик?
— Что тюбик? — Коун потянулся и хитро взглянул на Грегори. — Технология наполнения тюбиков пастой такова, что вмешательство Магды в этот процесс исключено.
— Не понимаю.
— Магда воровала пустые тюбики. И все. Это увидели, и ей пришлось расстаться с фирмой.
— Не все ли равно?
— Вот именно. Ты вспомни, что она говорила. Шах ей давал наркотик. Она наполняла им тюбики. Все — блеф. Болтовня для дураков. Ничего ей шах не давал. А мы сейчас далеки от торговцев наркотиками, как небо от земли.
— Кто же отравил Магду?
— Во всяком случае не Кноуде…
Раздумывая обо всем этом, Коун вдруг наткнулся на странный вопрос. Он показался ему любопытным. Вопрос касался ампулы. Как могла Магда незаметно для себя проглотить ампулу? Ведь если ее, допустим, подбросить в пищу, то нельзя быть уверенным, что тот, кто эту пищу ест, не обнаружит в ней постороннего предмета. Ампулу, наконец, легко раздавить зубами. Коун сказал об этом врачу. Тот хмыкнул:
— Почему с пищей? А если таблетка? Какое-нибудь лекарство?