Яблоня греха

Мей Дебора

— Думаю, вы заслужили награду, — Генрих тепло улыбнулся ей.

— И как вы думаете меня наградить?

— Оранжерея, — сказал он, наблюдая за женой. — Мне очень понравилась оранжерея в вашем родном замке. Та самая, в которой проходил свадебный завтрак. Она была просто очаровательна, и, поскольку вы так любите заниматься садами, я подумал, что вы хотели бы иметь такую же оранжерею здесь. Как вы думаете, мы сможем это сделать?

— Конечно, сможем! — Марциана еле сдержалась, чтобы прямо сейчас не броситься в объятия мужа. — Желтая гостиная прекрасно подойдет

для этого, поскольку окна ее выходят в сад на юго-западе. Но… это будет очень дорого стоить. Я помню, что отец долго жаловался на большие затраты.

— Я знаю, что мы не сможем осуществить это немедленно, но если мне удастся наладить дела, мы сделаем это обязательно.

— Знаете, Генрих, я много думала обо всем… Быть может, нам стоит обратиться к моему отцу и попытаться убедить его…

— Нет, Марси.

— Но, в самом деле…

— Я уже рассказал вашему отцу то, что счел нужным, о состоянии дел моего брата. И никогда не стану обращаться к нему с шапкой в руках, хотя дела оказались еще более запутанными, чем я предполагал. Сегодня мне удалось поговорить с адвокатом Касселя. Он не только ничего не знает о карточном долге, но даже не может найти расписку, которую граф показывал мне, когда сообщал о карточном долге.

— Значит, вам не надо платить! Если нет расписки…

— Долг чести не требует расписок, — серьезно проговорил муж. — И этот долг должен быть выплачен.

Марциана хотела возразить, поскольку не понимала, почему необходимо выплачивать деньги, если не существует никаких документов, подтверждающих этот долг.

В это время в библиотеку вошел барон Теодор. Он был чем-то возбужден. Вслед за ним появился и Людвиг.

— Генрих, я узнал, что адвокат фон Луттерштейна приезжал сегодня утром.

— Да, я разговаривал с ним.

— Рассказать ему и Агнессе все — ужасная глупость с твоей стороны.

— Боже мой, дядя, неужели я должен был обманывать бедную вдову?

— Нет, нет. Но послушай, — дядюшка бросил косой взгляд на заинтересованное лицо Людвига. — Слухи распространяются очень быстро, и ничего невозможно сделать, чтобы предотвратить это.

— Что за слухи, дядюшка?

— Я так и думал, что ты еще ничего не знаешь. Я, конечно, не могу сказать все в этой компании, — добавил он, снова взглянув на Людвига. — Но, опустив некоторые детали, могу сообщить, что Кассель фон Луттерштейн оставил все свое состояние… жене и детям. Рассказывают, что, услышав об этом, Агнесса упала в обморок, и ее долго не могли привести в чувство.

— Я не знал этого, потому что не стал спрашивать адвоката о завещании Касселя. Это не мое дело. Да… местные новости доходят до меня не так быстро, как до вас, дядя.

— Это несправедливо, — тихо произнес Людвиг.

Марциана бросила на него предостерегающий взгляд, но мальчик, казалось, ничего не замечал.

— Я рад, что граф поступил так, как должен был поступить, — заметил Генрих. — Было бы гадко, если бы он сделал иначе. И без этого достаточно всего скандального во всей этой истории. Но вы правы, что нам не следует говорить об этом сейчас… Людвиг, где ты был

после ужина? Надеюсь, на этот раз ты не рассердил наставника?

— Я ходил на прогулку с Анной, — объяснил Людвиг, сердито стуча пальцами по столу. — Вы знаете, она любит гулять у реки.

— Нет, я не знал этого. Надеюсь, ты привел ее домой?

— Конечно, привел. Я не так глуп, как вы считаете.

— Успокойся, — строго заметил Генрих. — Не надо говорить со мною в таком тоне. Я всего лишь хотел узнать, где сейчас девочка.

— У себя наверху. Анна наступила в лужу и промочила ноги, поэтому мы быстро вернулись домой. Сейчас, вероятно, няня уже укладывает ее спать… Но вам нет необходимости говорить загадками. Я слышал о завещании графа фон Луттерштейна.

— Ты не должен обсуждать то, что тебя не касается.

— Нет, касается, потому что меня очень волнует то, что произошло. То есть… Я считаю несправедливым, что Лили ничего не досталось по наследству.

Все в ужасе замолчали. Оглянувшись, Марциана увидела возмущенное лицо мужа и почувствовала, как у нее закололо в висках, и задрожали колени.

Чтобы ослабить напряжение, барон Теодор миролюбиво попытался рассмеяться:

— Клянусь Аттилой, из нас получилась неплохая компания сплетников.

Генрих не слышал его. Он смотрел только на Людвига, и Марциана видела, что он едва сдерживает свой гнев.

— Не соизволишь ли ты объяснить мне свое последнее замечание?

— Я не считаю, что мои замечания нуждаются в объяснении, — упрямо заявил юноша. — Завещание графа несправедливо, вот и все. И я считаю, что кто-нибудь должен ей помочь.

— Кому помочь? — голос Генриха стал опасно спокойным.

— Лили, конечно.

— Если вы меня извините, — поспешно заявил дядюшка. — Но у меня сейчас совсем нет времени на пустую болтовню. Слишком много дел, слишком много дел… — и он быстро направился к двери.

— Задержитесь на минутку, барон, — Генрих поднялся на ноги. — Вам что-нибудь об этом известно?

— Только то, что мог понять сам, — заявил Теодор, бросив опасливый взгляд на Людвига. — Не я познакомил их, если ты об этом подумал. Ты знаешь мой характер и здравый смысл. А теперь я ухожу.

Дверь за бароном закрылась, и в комнате воцарилась тишина. Марциана замерла, словно мышка, боясь, что Грифенталь потребует у нее ответа. Ее мучили угрызения совести. Если бы она тогда не заговорила с фрау Флеранс, возможно, мальчик не обратил бы внимания на эту особу. Она обязана была вмешаться и остановить их встречи.

— Куда ты собрался? — мрачно поинтересовался Генрих, когда Людвиг вознамерился покинуть библиотеку.

— У меня тоже есть дела.

— Своими делами ты займешься позже. А сейчас подойди сюда.

Вздохнув, юноша вернулся к дяде.

— Встань прямо.

Людвиг бросил возмущенный взгляд на Марциану, но ничего, не сказал, а просто повиновался приказу.

— Клянусь, — сердито произнес Грифенталь. — Я научу тебя вежливости и уважению. Ты подчинишься или пожалеешь об этом. Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю.