Яблоня греха

Мей Дебора

И Марциана уже сама отвечала на его поцелуи, проникнув руками под его сюртук. Вот ее руки коснулись атласной ткани его жилета, затем шелковой рубашки, под которой явственно чувствовалась крепость мышц его тела. У пальцев Марцианы неожиданно проявилась такая чувствительность, что ей казалось, будто она видит с их помощью.

Ее легких прикосновений стало вполне достаточно, чтобы возбудить его страсть. Генрих уже крепче прижал супругу к себе, а поцелуи его стали более настойчивыми и нетерпеливыми. Его язык требовательно прижался к ее зубам, заставив

раскрыть их, и тут же начал дразнить ее, исследуя языком нежную поверхность женского рта. Тело девушки нервно задрожало от предчувствия будущих прикосновений, а ее губы стали страстно отвечать мужу на его откровенные поцелуи. Она даже осмелилась играть с его языком, и когда супруг внезапно оторвался от ее губ, она уже сама притянула его к себе.

Марциане никогда не приходило в голову, что она может быть так агрессивна в любовных ласках. Мелькнула мысль, что, возможно, муж не одобрит такое ее распутное поведение. Но он не проявлял ни малейших признаков осуждения, а, напротив, с наслаждением отвечал на каждое ее движение. Когда же он, не отрываясь от жадных губ своей молодой супруги, внезапно подхватил ее и куда-то понес, Марциана с трудом приоткрыла глаза и с удивлением обнаружила, что они все это время находились перед пылающим камином. Генрих торжественно держал ее на руках, словно ценный военный трофей. Это неожиданно заставило ее засмеяться.

Он изумленно взглянул на жену и опустился вместе с ней на диван.

— Как ты смеешь смеяться над своим господином?

— Я смеюсь не над вами, а над своим глупым воображением, — не сдержала нового смешка Марциана.

— Это звучит обещающе. Расскажи мне, что тебе привиделось.

— Не думаю, что стоит рассказывать вам об этом. Вы и так слишком высокого о себе мнения, — прошептала ему супруга.

Он задумчиво посмотрел на нее, а затем нежно спросил:

— Ты боишься щекотки?

Она изумленно ахнула:

— Вы не посмеете это делать!

— Только в том случае, если ты расскажешь мне, о чем думала.

— Я не обязана раскрывать вам свои мысли!

— У жены не должно быть секретов от мужа.

— Осмелюсь заметить, что у меня очень много секретов, но я не собираюсь рассказывать вам о них.

— Сегодня я хочу лишь знать то, над чем ты смеялась, — и его пальцы обнажили ее плечи и коварно прикоснулись к нежной коже возле девичьей груди. Марциана мгновенно напряглась.

— Я ненавижу щекотку!

— Тогда отвечай на мой вопрос. Иначе я тебя буду вот так ласкать…

— Достаточно! — взвизгнула баронесса. — Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать…

— Ты очень быстро сдаешься, моя любимая, — усмехнулся Генрих и удобнее устроил жену в своих объятиях. — Враг легко сумел бы выведать у тебя все секреты. Вот потому женщин и не берут в армию. И дело тут не в отсутствии силы. Например, моя сестрица Бригитта физически не уступит любому французу… Нет, дело в том, что все вы, как одна, боитесь щекотки и очень быстро сдаетесь.

— Вы ошибаетесь, мой самоуверенный господин. Мои братья

еще больше меня боятся щекотки. Стоит их подразнить, как они сразу капитулируют, хотя считают себя взрослыми мужчинами.

Движение пальцев мгновенно напомнило ей, что муж все еще ждет ответа на вопрос, почему она смеялась.

— Ну, что ж, я расскажу… Когда вы подняли меня на руки, мне представилась странная картина. Словно вы — герой-завоеватель. Рыцарь, подобный тем, о которых я читала в романах. Вы можете себе это представить?

— Вообще-то нет, потому что никогда не читал таких книг, — усмехнулся Грифенталь и убрал свои руки.

Марциана тут же отодвинулась от него, опасаясь, что он продолжит свои игры с ее ребрами. Но муж всего лишь вновь наполнил бокалы вином и протянул ей рубиновый напиток.

— Допей вино, Марси, — в голосе его задрожала какая-то новая нотка, а сам он ласково коснулся бугорка ее груди. Баронесса мгновенно задрожала, а муж стал неторопливо расстегивать многочисленные мелкие пуговки на ее платье. Когда же он, наконец, справился с ними и освободил нежную женскую грудь, Марциана была готова потерять сознание от охватившего ее тело неожиданного холода.

Она по-прежнему держала в руке бокал, но все мысли спутались, и она не знала, что делать.

— Я сказал, чтобы ты допила вино.

— Я не хочу быть пьяной, — возразила Марциана и сама не узнала свой голос.

Он звучал страстно и словно бы из тумана.

— Ты не будешь пьяной… — его пальцы легко ласкали нежные контуры ее груди. — Легкое опьянение не повредит тебе, а всего лишь обострит твои ощущения. Хочу, чтобы сегодня ночью ты чувствовала все, что я буду делать с тобой…

— Я чувствую себя распутной женщиной, — пролепетала Марциана, но послушно сделала новый глоток вина.

Коварный напиток, искусительные прикосновения мужа и ее собственное любопытство до откровения обнажили ее чувства, и теперь она уже сама с наслаждением выгнула спину навстречу его ласкам. Когда же Генрих полностью снял с нее одежду, а затем хриплым голосом приказал помочь ему раздеться, она с радостью повиновалась мужу. Он овладел ею прямо на ковре у камина, и ее страсть не уступала ему ни в чем. Марциана испытывала невероятный восторг от новых неизведанных чувств, которые он возбудил в ней.

Она успела очень многому научиться, прежде чем уснула в супружеской постели и дрова в камине превратились в тлеющие угли. Ближе к утру Марциана поняла, насколько ошибалась, считая физическую сторону брака непривлекательной. Теперь она мечтала только об одном — о бесчисленных годах счастливой семейной жизни.

ГЛАВА 32

В воскресенье семейство Мансфельдов в полном составе отправилось на праздничную церковную службу в деревне. К ним присоединились Каролина, ее брат князь Дитрих и семейство фон Луттерштейнов. В небольшой церкви в этот день собралось очень много прихожан, но Лили Флеранс среди них не было.