Ячейка бесконечности
Шрифт:
"Напоминаем вам о том, что лицензионное соглашение на использование данного продукта истекает 2 февраля 2032 года. Настоятельно рекомендуем вам подлить данное соглашение. В противном случае новый договор аннулирует льготные условия, предоставляемые нашим бессменным клиентам".
Сворачивая сообщение, Стас чертыхнулся, до окончания лицензии ещё почти пол года, а они уже капают на мозги.
Сазу же вспоминаются счастливые нулевые, десятые, двадцатые и начало тридцатых, когда даже те кто считал себя законопослушными гражданами, понятия не имели о том, что являются злостными нарушителями лицензионных
С середины тридцатых народ наконец-то в полной мере осознал, что значит использование лицензионных программ. Теперь никто не имел права купить какую-либо программу и безраздельно ею пользоваться до морковкина заговенья - всё приобреталось на временной основе, и только так, а не иначе.
Как же люди до этого докатилась? Элементарно.
Люди сами впустили в свои дома тихого, неутомимого шпиона, педантично собирающего о своих хозяевах любые сведения.
К началу тридцатых в каждой семье, у каждого гражданина, едва ли не с пелёнок, имелся смартфон, снабжённый скрытой программой, встроенной в программное обеспечение.
На каждого жителя набрался серьёзный компромат, который умелые руки могли виртуозно использовать в своих целях. Что они с успехом и сделали.
Едва переступив порог своей квартиры Стас наткнулся на голографический портрет всеправителя.
Суровый взгляд одиозного руководителя, словно рентген, видел его насквозь. И это было вовсе не фигуральное выражение - у Стаса было вполне обоснованное предположение о том, что подобные изображения снабжены сканерами, которые считывают десятки показателей с любого, кто попал в зону их действия.
Торопливо спустившись на первый этаж, Стас вышел в промозглую сентябрьскую хмарь
И без того тоскливый серый небосвод заслоняла собой огромная, как скала, скульптура всеправителя. Царителли наверняка обзавидовался бы увидев этот чудовищный монумент.
Однажды, ещё в далёком детстве, увидев знаменитого скульптора по телевизору Стас был поражён тому, что у него на руках практически не осталось ни единого ногтя - все они сошли в результате ударов молотка по пальцам, во время работы над скульптурой, которую тот, как древние мастера Греции, вырубали из цельного куска мрамора.
Огромный, как скала, памятник всеправителю, преследовал его своим тяжёлым взглядом.
Знаменитый писатель Ги де Мопассан ненавидел Эйфелеву башню, преследующую его, казалось, во всех уголках Парижа, и поэтому обедал в кафе, расположенном на одном из уровней самой, так раздражающей его башни, для того чтобы от неё хоть немного отдохнуть.
Однако, Стас не имел подобной возможности.
Для того что бы его не видеть он развернулся, и медленно побрёл по унылой улице, оставив за своей спиной монумент, который, казалось, если бы пожелал того, то мог бы дотянуться своими руками до неба.
Улицы были пустынны и молчаливы. Ещё с десяток лет назад подобная картина была
IV
Илья печально вздохнул - сегодня его ожидал очередной плановый рейд в парк.
Обычно при посещении лесонасаждений и прочих уголков дикой природы среднестатистический обыватель ощущает приближение умиротворения и покоя, но в предстоящей вылазке для Ильи не предвиделось ничего подобного.
В современном мире, где абсолютное большинства городских жителей испытывает явный дефицит в общении с живой природой, его реакция могла показаться немного странной. Однако, дело было вовсе не в том, что Илья не любил природу. Причина по которой он всей душой ненавидел посещение этого парка была в том, что в народе этот парк носил название самоубийц, и это название в полной мере отражало суть данного места.
С самого раннего утра он и ещё несколько служащих отправиться в дебри парка, для того что бы вытаскивать из петель повесившихся, складывать в мешки для трупов измазанных рвотой и дерьмом самоотравителей, вылавливать из небольшого озерка распухшие трупы утопленников.
Не всегда их команде доводилось найти свежего жмурика - парк изобиловал укромными местечками и закутками где так любили обстряпывать свои мерзкие делишки самоубийцы. Тела таких проказников находили по мерзкому запах разложения.
Порой, Илье казалось, что этот отвратительный запах уже въелся в его кожу, и он благоухает этим смрадом. Часами он стоял под душем вновь и вновь намыливая себя и срывая пену, а трупная вонь продолжала читать в воздухе.
Ещё печальнее становилось Илье от того, что подобные Парки самоубийц существовали повсеместно, только названия они имели другие: Чащёба висельников, Мост прыгунов, Омут утопленников, Проклятый железнодорожный переезд, Смертельный утёс.
Илья собирался в три раза медленнее обычного, словно на него давили все грехи мира. Но как бы он не тянул время, а выходить всё равно пришлось.
Служебная машина уже ожидала у подъезда.
Илья сел в микроавтобус, опустившись на одиночное сиденье - он мысленно поблагодарил бога за то, что такое место имелось, очень уж не хотелось ему ехать почти полтора часа рядом с болтливым попутчиком, взахлёб рассказывающего о очередной партии самоубийц, извлечённой из дебрей парка.
Как будто этого дерьма ему не хватало на работе, и он смаковал всему отвратительными подробностями ещё и своё свободное время.
Сегодня по дороге к парку было чертовски тихо, даже для такой пошлой компании, которая здесь собралась. Должно быть всему виной был противный осенний дождь, мокрым серым одеялом завешавший весь небосклон.
Микроавтобус остановился возле красно-белой ленты, которая якобы ограждала вход в злополучный парк - никто всерьёз не собирался, ограничивать проход на территорию лесополосы.