Яд для королевы
Шрифт:
— Сам Господь Бог вас послал, — повторяла она. — Вы привезли с собой воздух далекой Испании, новости от молодой королевы, что, несомненно, поднимет настроение нашей госпоже.
Она распорядилась, чтобы к гостям позвали мадемуазель де Теобон, а сама со всех ног припустила к лестнице. По ней она тоже поднималась чуть ли не бегом — подобная расторопность была живым свидетельством ее искренней радости. Прелестная Лидия была внизу уже через несколько минут:
— Какое счастье! — воскликнула она, обнимая обеих девушек — Вы — то чудесное снадобье, какое как раз необходимо герцогине Елизавете! Идемте к ней! Идемте скорее!
— Необходимо герцогине Елизавете или вам тоже? — не удержалась от шутки Сесиль. С мадемуазель де Теобон
— Нам обеим! А точнее, герцогине Елизавете и всем ее фрейлинам. Нога доставляет герцогине немало мучений, но еще большая беда — ушиб правой руки. Из-за него наша госпожа лишилась возможности писать, так что можете себе представить, как мы это переживаем!
В следующую минуту Лидия сопроводила гостей в опочивальню принцессы, подвела прямо к ее кровати, поставленной возле окна, распахнутого в парк, и радостно объявила:
— Вот новости, и они, без сомнения, вас обрадуют, мадам! Из Испании вернулись мадемуазель де Невиль и мадемуазель де Фонтенак!
Елизавета и впрямь выглядела ужасно. Скорее укутанная, чем одетая, в халат из розовой тафты поверх батистовой ночной рубашки с оборками, герцогиня с нечесанными волосами и мрачнейшим выражением лица полулежала на широкой кровати, усыпанной крошками, и жевала пряник. За те восемь месяцев, что Сесиль и Шарлотта не виделись с ней, она расплылась еще больше. И чему удивляться? Куда ни посмотришь — всюду блюда, корзинки или бонбоньерки, а в них и пирожные, и печенья, и цукаты, и конфеты. Две или три книги валялись на ковре перед кроватью, и одна была даже раскрыта, но, скорее всего, они ни в малейшей степени не интересовали герцогиню. Нижайший реверанс не помешал увидеть Шарлотте, как улыбка раздвинула розовые щеки, потревожив двойной подбородок Елизаветы. Она отложила недоеденный пряник в сторону и протянула обе пухлые руки нежданным гостьям:
— Топро бошаловать, метмуасель! — громко поприветствовала она их, от неожиданности вновь заговорив с немецким акцентом, от которого с таким трудом всегда старалась избавиться. — Итите го мне, я фас позелую!
Путешественницы почтительно опустились на колени перед кроватью и получили по поцелую, немного липкому и благоухающему медом, после чего герцогиня приказал им сесть, смела с постели крошки от своего легкого завтрака и сложила на животе руки:
— Ну, деперь... теперь рассказывайте...
Но она не успела закончить: охотничьи рога затрубили чуть ли не под окнами замка. Мадемуазель де Теобон подбежала к кровати.
— Король возвращается, мадам! Его величество непременно придет осведомиться о здоровье Вашего королевского высочества, поэтому не лучше ли отложить рассказ и дать возможность горничным привести вас в порядок? А я пока отведу наших путешественниц в покои для фрейлин. Вечером вы сможете без помех узнать от них все, что пожелаете.
— Да, да, да! Вы совершенно правы, Лидия! Только проследите, чтобы никто с ними не разговаривал, я хочу узнать все новости первой! Не надо, чтобы их кто-то видел, кроме слуг!
— Все будет так, как вы хотите, мадам. Я ведь могу отвести их в покои для фрейлин, не так ли?
— На эту ночь, вне всякого сомнения. Мадемуазель де Фонтенак там и останется, поскольку она находилась у меня на службе до своего отъезда. А вот мадемуазель де Невиль была на службе у моей падчерицы и, вполне возможно, будет разумнее, если она перейдет в штат маленькой мадемуазель, моей дочери. Но решать все будем позже. А пока отправляйтесь! И поскорее!
Герцогиня, взволнованная предстоящим визитом, уже чуть ли не подталкивала горничных, торопя их навести порядок в спальне, вымести крошки, перестелить постель, одеть и причесать ее. Шарлотту очень заинтересовала прическа Лидии. Она заметила, что такие прически носят и другие дамы, которые встречались им по дороге. Прическа напоминала полураскрытый веер, который покачивался над укрепленным валиком из бантов
— Чудо что такое у вас на голове, Лидия! И как же называется ваша прическа?
— Она называется «фонтанж», моя дорогая! Вам нравится?
— Очень! А почему, интересно, «фонтанж»?
— По имени автора. Наша красавица герцогиня ввела ее в моду.
— Герцогиня? — изумилась Сесиль.
— Да, герцогиня. Вы ведь помните Фонтанж? Теперь в ее карету впрягают восемь лошадей, у нее самые красивые драгоценности и самые красивые платья. Она задает тон и диктует моду...
— Но расскажите нам пока о прическе. Это действительно модно?
— Вот уже несколько месяцев, как все дамы носят ее. Фонтанж как-то охотилась вместе с королем, и от быстрой скачки волосы у нее растрепались, косы расплелись, но она не смутилась, не растерялась, подобрала их и перевязала надо лбом подвязкой с бантом и драгоценным камнем, как букет, и поскакала дальше. Она была так хороша, и королю так понравились по-новому убранные волосы, что, услышав его комплименты, почти все придворные дамы причесались на следующий день, как Фонтанж, добавив, разумеется, каждая какую-нибудь свою деталь. С тех пор фантазиям нет предела. Как видите, мы теперь заказываем специальные каркасы: мой, например, из латуни и обтянут розовой тафтой, но вы увидите на каркасах самые разные ткани. Их украшают бантами, цветами и чаще всего приделывают к ним накладные волосы, чтобы не нарушать прически внизу. Вам тоже придется завести себе такую наколку, ведь успех этой прически растет с каждым днем [45] . Пока только королева и герцогиня Орлеанская устояли перед новой модой, но, думаю, и они сдадутся...
45
Прическа «фонтанж» оставалась модной на протяжении более чем двадцати лет. (Прим. авт.)
— Что ж, бывшая фрейлина по-прежнему находится на вершине успеха и продолжает безраздельно царить в сердце короля? — спросила Сесиль.
— Если говорить откровенно, все обстоит не так уж блестяще: в начале года она родила ребенка, и роды были неудачными. Ребенок умер. А сама бедняжка Фонтанж потеряла очень много крови и сильно подорвала себе здоровье. Она ездила лечиться в аббатство Мобюиссон к некоему приору де Кабриеру, который обещал ей помочь. Совсем недавно она вернулась оттуда и чувствует себя несравненно лучше.
— Король, я полагаю, этим очень доволен?
— Конечно. Он выказал большую радость и был очень нежен с Анжеликой: как-никак красавица пострадала у него на службе. Но надо сказать, что он не слишком жаловался на постигшее его горе, когда Анжелика отсутствовала. Мадам де Монтеспан вновь привлекла его внимание, и можно было бы думать, что старая страсть возродилась, если бы...
— Вместе с «если» появляется новое лицо, — справедливо заметила Шарлотта. — Кто же это?
— Ненавистная нашей госпоже мадам де Ментенон. Ее влияние на короля растет с каждым днем. Король уделяет ей все больше внимания. Они запираются в покоях, и особы с особенно острым слухом слышат, что иногда они даже смеются. Ни для кого не секрет, что искусством вести беседу Ментенон владеет несравненно. В молодости она посещала литературные салоны квартала Марэ, была знакома с прециозницами [46] , к тому же вокруг калеки Скаррона, ее покойного мужа, всегда блистали лучшие умы Парижа. Теперь ее прошлое служит настоящему.
46
Прециозная литература (от фр. «драгоценный, изысканный») — элитарно-аристократическое направление в литературе французского барокко XVII в.