Яд-шоколад
Шрифт:
— Ну ладно, власти он жаждет, а что нам все это конкретно дает?
Катя отметила про себя, какой именно вопросзадал профайлеру полковник Гущин.
— Что все это дает? — Семенов повернулся от доски лицом к залу. — Пять жертв, последняя двойная — супруги, подъем по социальной лестнице, учитывая их социальный статус, фактически завершен. Но это не значит, что убийца остановится. Такие не останавливаются, вы это знаете сами. Я могу сделать предположение о том, кто станет следующей возможной жертвой.
Зал настороженно затих.
— Просветите нас, — сказал
— Следующая возможная жертва будет либо очень молода и привлекательна…
— Фотомодель, что ли?
— Я уже не говорю о профессии, тут вопрос возраста — очень юный — и красоты, внешних данных, — Семенов начал снова писать что-то на доске, — либо это будет женщина иного сорта — некий недосягаемый для убийцы идеал, к которому он так пока и не посмел приблизиться, но он стремится это сделать. Жажда власти, жажда подчинения, жажда обладания, все это приведет его к следующей жертве — к женщине мечты.
Это возникло на черной классной доске, начертанное мелом:
Женщина мечты…
Катя посмотрела на полковника Гущина, а он что-то записал в своем пухлом блокноте!
— Теперь по предметам, которые убийца оставляет на телах и возле своих жертв, — Семенов снова включил интерактивный экран. — Что мы видим здесь? Вроде как спонтанный хаотичный набор предметов… Мусор, как это проходит в материалах оперативно-розыскного дела. И правда эти предметы похожи на мусор. Что мы видим? Что нам оставлено в пяти случаях? Я читаю заключения экспертизы — спица от детской коляски, это на трупе Софии Калараш. Часть нижней доски детской игрушки лошадь-качалка и часы-будильник на трупе Елены Павловой. Обломок — фрагмент бамбуковой ложки-рожка для обуви и клок ткани, вырванной из чехла диванной подушки — это обнаружено возле третьей жертвы Аси Раух.
На экране поочередно возникали фотографии предметов, как их исследовали в экспертной лаборатории.
— Хлыст — эротический аксессуар и пистон на трупе Марины Терентьевой, — продолжал перечислять Семенов. — И последнее, свежее, так сказать, послание — плевательница и детская кукла — это на трупе Виктории Гриневой. Предметы явно оставлены и расположены так, чтобы сразу бросились в глаза тем, кто найдет тело и кто приедет на место происшествия — то есть нам, полиции. Я прошу вас обратить внимание, что в трех случаях из пяти оставлялись предметы, наводящие на мысль о детской ассоциации — спица от коляски, часть игрушки лошадь-качалка и кукла. Возможно, это свидетельствует о том, что убийца таким способом выражает чувство недовольства, осуждая свои жертвы за то, что ни одна из убитых им женщин не имела детей, не являлась матерью, то есть не исполнила свой прямой женский долг. Хлыст и пистон — это вещи, которые несут в себе скрытое сексуальное послание. Заметьте, все это оставлено на трупе представителя власти, женщины-полицейского.
— Что может быть скрыто-сексуального в пистоне? — спросили с задних рядов.
— Вам знакомо грубое выражение «пистон вставить»? — Семенов снова повернулся к экрану. — Однако у нас имеются и вроде как нейтральные, не связанные друг с другом предметы — будильник, фрагмент бамбуковой ложки — рожка, клок ткани и плевательница. Будильник явно символизирует
— Когда тело продавщицы Елены Павловой обнаружили, часы ходили, там батарейка, — сообщил полковник Гущин, демонстрируя поразительную память в событиях двухлетней давности.
— Часы ходили? Странно, — Семенов впервые за всю свою речь казался обескураженным. — Мне казалась, там должно было быть выставлено определенное время… мы могли бы оттолкнуться от часа и…
— Я говорю вам, будильник работал, на батарейке. Тогда дождь шел, когда тело Павловой нашли на заднем дворе у стоянки торгового центра. Так дождь будильник не повредил, — возразил Гущин.
— Ну ладно… в сочетании с предупреждением о времени, которого у нас, полиции, мало, такой предмет как плевательница, — профайлер Семенов снова оживился, — дает очень интересный расклад. Это прямой вызов, который убийца бросает опять же нам. Я, мол, плюю на вас всех. Я буду и дальше делать то, что хочу. И как видите, продолжение серии последовало, и мы не можем не видеть теперь…
— Там на всех телах в ранах осколки были внедрены, глиняные черепки, — снова с места заявил полковник Гущин. — Это как можно толковать?
— Глиняные черепки, — профайлер Семенов снова как-то замялся. Видно, как раз эта деталь выпадала из схемы, которую он пытался создать. — Глиняные черепки… глина, это что-то земное… связанное с землей… этот аспект еще надо разрабатывать… думать, обсуждать…
— Ладно, понятно, что с глиной пока ничего не понятно, — из задних рядов послышался громкий голос эксперта Сивакова. — На телах Марины Терентьевой и Виктории Гриневой вырезаны ножом идентичные по своей форме знаки. И такая же татуировка была нами обнаружена на теле Родиона Шадрина. Что вы можете сказать нам про знаки?
Семенов вывел на экран снимок… Затем рядом — второй.
Катя на секунду закрыла глаза. Их мертвые лица… лейтенант Терентьева… Виктория Гринева… У каждой длинный продольный порез на лбу в форме линии с обломанными загнутыми концами. Даже при беглом взгляде на снимки видно абсолютное тождество. Сделано одной рукой — тогда, два года назад, и сейчас.
— По порезам я могу сказать только, что это похоже на какой-то готический символ, готический… типа германской или скандинавской руны, — сказал Семенов. — Вам надо обратиться к специалисту по готике. То же самое касается и татуировки Родиона Шадрина.
Глава 23
Новые вопросы
Когда профайлер Семенов закончил, его сразу обступили сотрудники полиции и начали буквально засыпать вопросами. Полковник Гущин стоял в проходе и разговаривал с экспертом Сиваковым. Катя подошла к ним.
— Готический символ, подобие руны, — донеслось до Кати. — Федя, как там эта музыкальная банда называлась, где Родион Шадрин играл?
— «Туле», — ответил Сивакову Гущин. — Не путай с нашей оружейной Тулой, это…
— Вот об этом я тебя и спрашиваю как раз, — Сиваков кивнул. — У немцев, у фашистов, что-то было с этим тайным обществом «Туле» с мистикой связано.