Яд со взбитыми сливками
Шрифт:
— Мам, ну еще рано, чего ты меня будишь!
Все-таки более действенного метода прерывания ненужных речей, чем физический — просто перекрыть рот, — человечество еще не придумало.
Пока Ольга возилась с Вовкой, Лана присела рядом с Ваней и настойчиво, не обращая внимания на возмущенное бухтенье мальчика, уложила его обратно на кровать:
— Ванечка, я знаю, что ты сильный и смелый, но у нас впереди реально трудный путь. И тебе надо накопить как можно больше сил, не растрачивая их по пустякам. Полежи, пока наш доблестный охранник топает в свою будку.
— Лан, мне кажется, я знаю, кто нам помогает, — Ванька задумчиво
— Ты их тоже видел? — грустно улыбнулась Лана.
— Видел. Когда потерял сознание. Они что, на самом деле все умерли здесь? И маленькая Настя, и Серега, и другие?
— Да.
— Но… — губы мальчика задрожали, в глазах заплескались предательские слезы. — Но как же так? Как это может быть?! Почему никто не накажет этих гадов?
— Потому что никто и предположить не мог, что подобное возможно в детском доме. Потому что некоторые люди меняют совесть и душу на деньги.
— Лана, но их ведь так много! — Громкий шепот Ваньки вот-вот должен был сорваться на крик.
Ольга встревоженно оглянулась:
— Сынок, что случилось, тебе больно, да?
— Нет, мам, все в порядке, это я так.
— Ты меня не обманываешь?
— Ма-а-ам!
— Ну ладно, ладно, ты только потише, пожалуйста, — и Ольга продолжила объяснять происходящее проснувшемуся наконец Вовке.
Ваня какое-то время молчал, отвернувшись к стене, а потом еле слышно прошептал:
— А еще они сказали, что у меня очень храбрый, сильный и мужественный папа. Он ничего не рассказал Марату и его уродам, хотя они его… они его… — судорожные всхлипы застряли в горле, мешая мальчику говорить.
— Я знаю, Ванечка. Я все знаю. У тебя самый лучший папа на свете, — Лана вытерла дорожки слез на щеках ребенка.
— Был.
— И останется. В вашей с Вовой памяти.
— Зато они знают своих родителей, а мы — нет, — сказал Сережа. — Все, Настя оттащила гориллу на место, можно идти.
— Куда? Наши камеры вы открыли, а как насчет остальных дверей?
— Ты что, совсем дураками нас считаешь? Забыла, что мы Сашке побег устраивали? Настя охранника по всему маршруту провела, ваши камеры были последними. Почему, думаешь, мы так долго?
— Вы молодцы, — улыбнулась Лана. — Ну что, мы идем?
— Да, вот только… — голос на мгновение затих. — Я должен предупредить вас заранее. Из этого коридора только один выход — в операционный блок. Ваши камеры предназначены для провинившихся.
— Кого?
— Ну, для тех, кто в чем-то провинился перед Федорой или Маратом. Вот, например, физрук, который прятал Сашку от Федоры. Его собирались пустить на органы, но Сашкин побег отвлек этих гадов, и физрук, олень тупой, считает, что все обошлось. В общем, вам предстоит пройти через самую страшную часть этого подземелья — где мы все умерли. Но страшная она только для нас, а так — ничего жуткого, обычная операционная. И цистерна в углу…
— В которой кислота?
— Вот мимо нее идите осторожно, хотя крышка люка и закрыта обычно, но мало ли что.
— Понятно. Ну что же, веди нас. Я только за Ириной зайду.
— Вместе зайдете, вам все равно в ту сторону.
— Ты с кем разговариваешь? — сообразила наконец Ольга. — Ваня ведь молчит!
— Неважно. Всем подъем, мы уходим.
— Но ты ведь…
— Мама! — решил вмешаться Ваня. — Тебе прямо сейчас объяснения нужны? Помоги лучше встать.
И
Лана заранее договорилась со всеми, что, пока они не выберутся из западни, все разговоры отменяются. Кроме, конечно, форсмажорных ситуаций.
Ваня знал, что означает это слово, ему папа объяснял, но все равно дурацкое название — форсмажор! Какой-то форсящий мажор, хотя они, мажоры, и так форсом переполнены.
Отвлекшись на рассуждения, но в первую очередь, если честно, на боль, мальчик не обратил особого внимания на помещения, которые они миновали. Тем более что света там почти не было. Что-то медицинское вроде. А в другой комнатухе странно пахло, едко так, запах шел от здоровенной цилиндрической штуки, поблескивавшей металлическими боками в углу. Штука была размером с кровать, не меньше, в похожих иногда рыбу перевозят. Живую. И люк такой же наверху. А еще в чем-то таком ехали «Джентльмены удачи». Прикольный фильм, хоть и старый. Ну почему так больно?!
Лана с тревогой оглядывалась на Шугановых, видно было, что Ване все хуже. Но он упорно шел, закусив губу до крови. Сколько лет мальчишке — девять? Десять? Совсем ребенок еще, но уже и маленький мужчина с несгибаемым стержнем внутри. Безвольной амебы из него никогда не получится.
Главное — дойти. Выжить.
Хотя пока все складывалось более чем удачно. Каземат спал. Беглецы довольно быстро миновали операционный блок, вполне безобидный. Обычный такой.
Но… Можно было бы предположить, что это предупреждение Сережи подействовало, что Лана ожидала чего-то такого, но ведь вся штука в том, что девушка решила ничего не говорить Ирине и Ольге, зачем пугать их лишний раз. Но, едва беглецы вошли в хорошо оборудованное медицинской техникой помещение, как обе женщины споткнулись и задышали ртом, словно подавляя рвоту.
Или пытаясь просто вздохнуть, потому что вместо кислорода воздух был переполнен ужасом и болью.
А возле цистерны с кислотой — смертью.
К счастью, они были совсем небольшими, эти комнаты пыток, и миновать их удалось довольно быстро.
Потом был небольшой подвал, похожий на складское помещение.
— Теперь прямо, вон в ту дверь, — скоординировал путь Сережа.
— Туда нельзя, — испуганно пискнул голосок совсем маленькой девочки. — Там Марат ждет.
— Что?! — завопил Сергей. — Как это — ждет?! Кого ждет?
— Не знаю, — захныкала девочка. — Он там стоит с другими дядьками, смотрит в какой-то телевизорчик маленький, на ладони помещается, и смеется. Комедию, наверное, смотрит.
— Настасья, и ты только сейчас об этом говоришь?!
— Ну да, я думала, ты знаешь.
— Откуда?! Я же просил проверить весь маршрут! Вы что, все рядом со мной тусовались?!
— А чего его проверять, этот твой маршрут, Настюха ведь провела гоблина по нему, когда таскала двери отпирать, — виновато забубнил совершенно незнакомый детский голос. — Там никого не было, ну, мы и решили…