Яд вожделения
Шрифт:
– Замучил он ее, сомлела! – донесся испуганный голос караульщика, который как раз снял замок. – Запереть, что ль, сызнова? Hеровен час, зверь-то…
Аржанов бросил на него яростный взгляд и с силой рванул засов. Дверка начала отворяться – и Алена поняла, что сейчас произойдет. Аржанов не мог видеть с того места, где стоял, но Алена-то видела: Мишка только притворяется, будто самозабвенно вгрызается в мясо. Его светлые глаза настороженно косились в сторону дверцы, уши насторожились, мышцы
То, чего не могла Алена сделать для себя, она сделала для своего любимого: за мгновение до того, как пригнувшийся Аржанов ворвался бы в клетку, она испустила дикий визг.
Аржанов от неожиданности замер на месте. Мишка одним прыжком оказался у приоткрытой дверцы – и караульщик едва успел захлопнуть ее, прежде чем полузверь-получеловек вырвался на волю… а там еще неведомо что стало бы!
Аржанов стоял, будто громом пораженный, а потом схватился за голову с таким отчаянием, что Алена тихо заплакала.
Мишка насторожился, вернулся к ней и – о господи! – принялся совать ей в лицо кусок мяса. Пустой Аленин желудок не выдержал – извергся горькими сгустками желчи. Но стало легче – настолько, что она смогла добраться до бочки, смыть кровь с лица и попить. Мишка смотрел-смотрел на нее, потом потащился следом – и вдруг принялся неуклюже плескать себе в лицо воду, явно подражая Алене.
В толпе загомонили, засмеялись. Алена тоже бледно улыбнулась, поглядев на Егора.
– Ничего, – пролепетала она. – Я знаю, что делать. Его надо усыпить!
Мишка подошел и стал рядом, низко свесив руки и заглядывая Алене в лицо. Она и ему улыбнулась.
– Ты не бойся, – сказала, мимолетно удивившись, какой радостью вдруг зажглись безжизненные глаза при одном только звуке ее голоса. – Я тебе зла не сделаю, только ты меня не трогай.
– Чем усыпить? – быстро перебил Егор.
– Пошлите кого-нибудь ко мне домой, пусть приведут Леньку. Только сам не ходи, не то он тебя испугается, – быстро проговорила Алена, и была потрясена мрачной улыбкой Аржанова:
– Hеужто думаешь, я теперь отсюда хоть на шаг отшагну?
Он махнул кому-то в толпе. Подбежал рыжий драгун. Лицо его почему-то показалось Алене смутно знакомым, да и он поглядывал на пленницу с особенным выражением сочувствия и жалости. Егор что-то быстро сказал, драгун кивнул – и его точно ветром сдуло, а Аржанов снова прижался к прутьям.
Мишка глянул злобно, пошел было к нему, но Алена успела перехватить его за руку. Мишка послушался неохотно: стоял, переминаясь, исподлобья поглядывая на Аржанова.
У Алены все плыло, колыхалось перед глазами. Лица людей приближались и удалялись, их казалось неисчислимо
– Аринушка! Свет мой, светик, Аринушка!
Пелена сошла с глаз, и Алена увидела Маланью, бьющуюся в руках Аржанова. Она рыдала так, что разрывалось сердце, и кричала:
– Егорушка, пошли за барином! Покличь батюшку, ведь она, она это, дочь его! Покличь, Христа ради, батюшку!
Прижимая к себе старую няньку, явно лишившуюся рассудка, Аржанов оглянулся на Алену, и она увидела в его глазах несказанное изумление. Он что-то расслышал в этих бессвязных криках – что-то, оставшееся не услышанным Аленою, – и сделал знак в толпу. Появились два мужика, бережно приняли Маланью и отвели ее от клетки. Крики и слезы враз обессилели ее, она не противилась: шла, едва передвигая ноги и громко, отчаянно всхлипывая.
Аржанов все смотрел на Алену, смотрел… и вдруг улыбнулся и покачал головой:
– Быть не может! Или может?.. Но это все потом, после. А пока тебя спасти надобно! Да где же Федор?!
Словно в ответ его словам, во двор влетел всадник. Это был тот самый рыжий драгун, а поперек седла у него висел… Ленька!
Драгун столкнул его на землю, тот повалился, кое-как приподнялся на колени, и Алена едва не закричала, увидев, что ее верный сотоварищ связан по рукам и ногам, а рот у него заткнут кляпом.
– Что?.. – начал было Егор и осекся под Ленькиным взглядом, исполненным ненависти.
– Дозвольте доложить, господин капитан, – криво усмехнулся Федька. – Этот лаял ваше сиятельство почем зря и намеревался даже «Слово и дело!» крикнуть: дескать, вы какого-то Никодима Журавлева со свету сжили, а вместо вас на казнь его женка пошла, а теперь ей от вас погибели ждать. Вот такая чепуховина. Я так думаю, что он не в себе… может, лучше в казенку его, чтоб опамятовался?
Аржанов, чудилось, не слышал его последних слов.
– Никодима Журавлева? – пробормотал он, наклоняясь к Леньке, вздергивая его с колен и пристально вглядываясь в лицо. – Нет, я не трогал Никодима Журавлева, хотя и чесались руки. Но ты… ты-то откуда об том сведом? И где я видел тебя, а? До смерти лицо твое мне знакомо? – И, вдруг ахнув, он вырвал из Ленькиного рта кляп: – Не может быть! Да ведь это же ты… Ты меня от медведя избавил!
Ленька какое-то время немо двигал закостеневшими челюстями, но и когда заговорил, из горла вырвался какой-то клекот.