Ядерные материалы
Шрифт:
– Пустая ложка рот дерет, - сказал Сенчук нейтральным тоном.
– А...
– Конверт исчез в недрах стола.
– Старпомом на "Скрябине" потянешь?
– Предложение неслыханное!
– восхищенно произнес Сенчук.
– Еще раз убеждаюсь, что старый товарищ - как именной пистолет, не подведет!
– Ты... давай... это...
– Иван Алексеевич подвинул ему лист бумаги. Пиши заявление. И подхалимажа не надо, не люблю, он мне о личном прошлом неприятно напоминает...
– От сердца же!
– сказал Сенчук горячо.
– Пиши... от сердца! На мое имя...
Изучив
– Давай теперь в кадры, я позвоню... Документы все взял?
Сенчук выразительно тряхнул лежавшей на коленях папкой.
– Ну, двигай, если закавыки будут, я на месте...
В одном из кабинетов управления кадров, куда вошел Сенчук, сидел мужчина лет сорока со злобной физиономией урожденного мизантропа. На лбу его словно сверкало категорическое "Нет!".
По соседству от мизантропа перебирал бумажки какой-то унылый тип с обвислым носом и в очках с толстенными стеклами.
Сенчук, представившись, протянул мизантропу бумаги.
– Ваше последнее место работы - гардеробщик?
– изумился кадровик.
– Что за бред...
– Это - жизнь!
– заметил Сенчук философски, но и с некоторым напором.
– Из гардеробщиков - в старпомы!
– возмутился мизантроп, обращаясь к унылому коллеге.
– Надругательство над здравым смыслом! И этот приказ подписал сам Богомолов!
– Ха... Ты еще скажи - Морозов!
– равнодушно отозвался тот.
– А что... Морозов?
– А ничего. Им подписать - плюнуть, а там сами разбирайтесь. Морозов вообще лепит подпись не глядя. Он себе смертный приговор так однажды утвердил. Ребята схохмили.
Сенчук выслушивал диалог ответственных лиц безучастно. Конверт, исчезнувший в столе высшего начальства, возносил его над суетой страстей мелкопоместных клерков, и их эмоции и выводы его не занимали.
Мизантроп снял трубку телефона и позвонил автору высочайшей резолюции. Высказал, поубавив, правда, возмущенной прыти, сомнения в правомерности кандидатуры претендента на ответственную должность.
В ответ - по местной, хорошо слышимой связи - раздался ревущий мат: чтобы срочно, чтобы без рассуждений, мать вашу перемать!
Сенчук с сочувственным видом смотрел на мизантропа, в чьей дрожащей руке хлопала по явно покрасневшему уху телефонная трубка.
Получив подтверждение в правильности резолюции, мизантроп, не глядя в сторону просителя, сказал каким-то неуверенным, жиденьким голосом:
– У вас, оказывается, серьезный морской опыт... Я не сразу понял...
– Да что там!
– простодушно поддакнул Сенчук.
– В наше лихолетье локатор держать надо востро! Вообще все антенны из себя выпустить! Любой бандит в капитаны может пролезть, а капитану и в паромщики не попасть! Вчера одного профессора видел, искусствоведа, сосисками на рынке торгует... Срамота!
– Предписание будет готово через час, - стесненно кашлянув, молвил мизантроп.
– Да, кстати! Вы не знакомы с начальником экспедиции? Он тоже будет здесь через час.
– Повернулся к прокисшему коллеге: - Пропуск ему заказал?
– Геннадий заказал. И ему, и переводчику, - донесся бескислородный ответ.
– Начальник
– Судно арендовано Гринписом. Предстоящая задача вам известна?
– Наше дело - рулить, - простецки отозвался Сенчук.
– Понятно...
– С капитаном вот большая проблема, - подал голос контуженный бюрократическим бытием грустный человек.
– Прежнего на днях убили.
– Да я ж его знал!
– воскликнул Сенчук.
– Прямолинейный был старик, душа общества и корабля в целом!
– Вот и прикончили душу общества, - проскрипел унылый не без злорадства.
– Кто?!
– Шпана, вероятно, - покривился мизантроп.
– Пырнули ножом в подъезде, взяли бумажник, ключи от машины... Машину угнали. Главное - машина-то старая, никому не нужна! Наверняка малолетки накуролесили!
– Их почерк, - глубокомысленно согласился Сенчук.
– Что за жизнь пошла! Только головой и крути, разминай остеохондроз...
Через час он встретился с руководителем экспедиции - невзрачным молчаливым человечком в скромном костюмчике, с телосложением подростка и росточком, как определил про себя Сенчук, чуть выше сидящего кобеля. Голову будущего шефа украшала розовая чалма, похожая на ком сахарной ваты. Данный головной убор бесспорно указывал на принадлежность его носителя к последовательным приверженцам ислама.
Пакистанца сопровождал помощник-переводчик - мужчина лет сорока, с глубоко загорелым под тропическим явно солнцем лицом.
– Кальянраман, - представился восточный человек, тускло глядя на Сенчука безразличными, как у обкурившегося наркомана, глазами.
Ладонь его, как обнаружилось при рукопожатии, была иссохшей и вялой.
"Вобла с пересолом и та краше", - подумал Сенчук, почтительно наклоняя голову.
Переводчика-помощника звали Владимир Крохин.
Кадровики предоставили им крохотный пустующий кабинетик, где будущего старпома ознакомили с маршрутом экспедиционного судна: из Санкт-Петербурга "Скрябин" должен был проследовать в Норвежское море к координатам 73-43' 47'' северной широты и 13-15'54'' восточной долготы на место гибели АПЛ "Комсомолец", откуда, проведя необходимые научные мероприятия, предстояло переместиться к Бермудским островам, к АПЛ "К-219". После этого этапа экспедиции "Скрябин" швартовался в Нью-Йорке, команда отдыхала и готовилась к возвращению в порт приписки с попутным коммерческим грузом.
Сенчук, не преминувший заметить, что плавал на "Скрябине" не один год и знает судно досконально, беседу вел крайне корректно и доброжелательно, с обескураженностью, впрочем, отмечая, что никаких сколь-нибудь эмоциональных ответных реакций со стороны невозмутимого, как каменный истукан, мусульманина, не поступает, а помощник его, напротив, испытывает явное почтение к старому морскому волку, покладисто и предупредительно воспринимающему указания сухопутных дилетантов.
Глядя на Крохина, Сенчук размышлял: "С этим молодчиком забот не будет, он по случаю в колоду "шестеркой" втесался, пускай и козырной... Мозги ему заметелю, что твоя цыганка мнительной барышне, через неделю скажу: раскрой рот, я тебе туда плюну - раскроет..."