Ядерный Ангел

Астахов Андрей Львович

– Тогда такой вопрос, Карагод: почему немцы до сих пор не занялись этим Ахозией и его сектой?

– Так им на руку, что славяне друг с другом грызутся. Или просто не хотят людей терять, пока с американцами воюют. Вот разделаются с Америкой, глядишь, и за Ахозию возьмутся. Пока руками лисовцев пытаются с сектой разобраться, да только у автономов кишка тонка с апокалитами воевать. И потом, может этот самый Ахозия на немчуру работает, мы ж не знаем.

– Вот и странно все это. Я бы давно шарахнул атомной ракетой по логову Ахозии, и все, нет проблемы.

– Выходит, нужен

он всем, этот живой бог. А почему, о том никто из нас знать не может. Мы люди маленькие.

Помимо разговоров, мы с Карагодом немного совершенствовали наши навыки обращения с огнестрелом. Карагод показал мне, как разбирать и собирать дробовик и пистолет, а Тога научился то же самое проделывать со своим шортганом. Между прочим, эта пушка, – Карагод, великий специалист по стрелковому оружию Четвертого Рейха, сообщил, что это пистолет-пулемет МР19 «Нахтигаль», штатное оружие рейхсполиции, – удивительно напоминала небезызвестный «Узи».

– Надежное оружие, но расход патронов большой, – так охарактеризовал наш проводник ствол Тоги, – Зато нажмешь на курок, и все, что напротив дула, в момент превратится в сито. Милая вещь для ближнего боя.

Я, кстати сказать, удивил Карагода тем, что показал ему, как можно стрелять из пистолета с двух рук – видимо, голливудских боевиков в этом мире не знали. Но до стрельбы дело не дошло: Карагод настаивал, что надо экономить боезапас. Я-то еще мог пострелять, а вот Тога получил от Бориса только три магазина к пистолету-пулемету – особо не расстреляешься. Карагод успокоил его тем, что у апокалитов наверняка можно разжиться патронами к любому оружию.

Нам еще несколько раз попадались железные щиты с цитатами из писания Ахозии. Цитаты были короткими: казалось, Ахозия больше не стремился поразить нас своим красноречием. Привожу по памяти два отрывка, которые показались мне не лишенными смысла:

Я, Живой Господь, говорю: нечестивых ждет очищающий огонь! Идущие ко мне с чистым сердцем будут обласканы Мной, ищущие зла будут отвергнуты Мной.

И второй перл, в котором я тоже углядел некий тайный смысл:

Вот, говорю Я: грядет тот, кто не от мира сего. Приму его в объятия мои и раскрою тайны мои, дабы встал пришедший на Мою сторону. Нет в этом мире правды иной, кроме Моей, и спасения иного, кроме того, что Я подаю в милости Моей.

Прочие граффити были в том же духе. На этот раз леденящих душу украшений в виде освежеванных мертвецов или насаженных на штыри голов не прилагалось – хоть это радовало. Я добросовестно ломал голову над смыслом этих цитат. Мне все еще хотелось верить, что подобные таблоиды в глухом лесу поставлены не ради пустого фанфаронства. Карагод посмеивался, но спорить со мной не стал.

– Он тебе не верит, – сказал мне Тога после очередной беседы с нашим проводником. – А мне кажется, что ты прав. Неспроста вся эта наглядная агитация тут понавешана. Этот живой Бог чего-то от нас ждет. Странно, почему именно

от нас.

– Не только от нас, – я глазами показал на Алину, которая молча шагала следом за Карагодом впереди нас. – И девчушка наша тут тоже со смыслом. Надеюсь, что ей ничего не грозит.

– О чем это ты?

– А вдруг этому божку взбредет в голову ее в жертву принести? Я тогда всех этих апокалитов ломтями настрогаю.

– Нет, – уверенно сказал Тога, хотя по глазами было видно, что мои слова его испугали. – Не дойдет он до такого. Смысла во всем этом нет.

– А в остальном есть смысл? Какая-то Германия всю планету чмарит как хочет. Вон, уже Америку завоевывает. Россия черт знает на что похожа. Шуцманы, нахттотеры, коптильщики, сектанты, Адольфсбург! Нет, ты слышал, Тога? Мой Питер теперь в честь австрийского ефрейтора-пейзажиста поименован! Во ужас! Мне бы такое после месячного запоя не привиделось.

– Слышь, Лех, а ты бывал когда-нибудь в запое месяц?

– Ни разу, – признался я. – Но если вернусь домой, это случится. После этой реальности…

– Тсс!

Тога схватил меня за руку, пригнул к земле. Он сделал это потому, что Карагод подал нам знак затаиться. Видимо, впереди что-то было. Мы замерли, наблюдая за проводником. Прошло, наверное, минуты две, и Карагод сделал нам знак тихо приблизиться к нему и Алине.

– Глядите! – шепнул он.

За деревьями была хорошо видна все та же добротная асфальтированная дорога, по которой мы шли последние дни. Метрах в трехстах впереди на дороге стоял гусеничный бронетранспортер, выкрашенный в цвета зимнего камуфляжа, а рядом с машиной расхаживало четверо вооруженных людей.

– Боевики Ахозии, – уверенно сказал Карагод. – Слушай мой приказ: сидеть тут и не высовываться. Я иду на переговоры.

– Почему ты? – спросил я.

– Потому что так нужно. Если меня хлопнут, скрытно отступайте к последнему схрону. Там в пустом бревне у входа лежат инструкции, как вам быть дальше. Приказ поняли?

– Поняли, – отозвались мы с Тогой. Алина промолчала, настороженно продолжала следить за сектантами, перекрывшими дорогу.

Карагод отдал мне свою винтовку, быстрыми перебежками добрался до обочины дороги и там, встав в полный рост, направился к апокалитам. Сектанты сразу засекли его, тут же залязгали затворами, и у меня от этого звука внутри все похолодело. Но стрелять апокалиты не стали – приказав Карагоду остановиться и поднять руки, сами подошли к нему для беседы.

– Договорятся? – шепнул мне Тога.

– Хотелось бы. Как-то еще пожить охота.

Честно сказать, я ждал окончания разговора с замиранием сердца и почувствовал просто невероятную радость и облегчение, когда Карагод, кивнув говорившему с ним сектанту, замахал нам руками, приглашая выйти из укрытия.

– Я первая, – внезапно сказала Алина, разрядив свою лазерную винтовку. – Держитесь за мной.

Такая команда меня удивила, но спорить я не стал. Только перехватил вопросительный взгляд Тоги и показал жестом – надо, значит надо. Алина двинулась к дозору апокалитов, мы держались за ней, по обе стороны от девушки, как заправские телохранители.