Ядовитые цветы
Шрифт:
Но дело было не только в боли, которой Лиза тоже ужасно боялась.
«Ведь это значит, – думала она, – что я его убью? Вот просто так возьму и убью какого-то человечка, которого еще нет?»
Пот выступил у нее на лбу. Да, это будет похлеще боли!
И вдруг она успокоилась.
«О чем же я волнуюсь? – спросила она себя и едва не рассмеялась. – О чем же я волнуюсь, если не собираюсь этого делать? Ведь я просто беременная, и что мне рассуждать, надо просто дождаться, когда все это произойдет. Двадцать восемь недель, так он сказал? Целая вечность!»
Лиза
Лиза даже вышла в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Ей казалось, что она и выглядит теперь иначе. Но из обшарпанного зеркала без рамы на нее смотрела все та же девушка, что и всегда: зеленоглазая, со светлым ореолом волос, и взгляд у нее был совсем не уверенный, а, как и прежде, немного удивленный.
Лиза вернулась в комнату, включила свет. За окном сгустились синие зимние сумерки. Она включила телевизор, забралась с ногами на диван, но почти не слушала, о чем говорят в вечерних новостях. Она прислушивалась к себе, словно надеясь различить в себе те перемены, в которых она была уже уверена. Все было как будто по-прежнему, но Лиза понимающе улыбнулась самой себе: нет, уж она-то знает, что стала другой!
Вдруг она подумала об Арсении и чуть не вскочила с дивана. Ведь он еще ничего не знает! Он дежурит сегодня и придет только завтра вечером! За те несколько часов, которые прошли после ее возвращения от врача, Лиза успела так привыкнуть к тому, что она беременна, что это уже казалось ей само собой разумеющимся. А он не знает, и надо срочно сказать ему об этом!..
Лиза вышла в прихожую, сняла телефонную трубку – и тут же рассмеялась.
«Ну можно ли так? – подумала она. – Разве так надо сообщать мужчине о том, что у него будет ребенок?»
Она почему-то не думала, обрадуется он этому или нет. Ей просто хотелось рассказать ему поскорее, как необыкновенно она переменилась, и как мгновенно! А ребенок… Что ж, потом они поговорят и о ребенке. Ведь это будет еще так нескоро.
«А вот что надо сделать, – вдруг решила она. – Надо сказать ему об этом под Новый год. Ведь это первый Новый год, который мы вместе встречаем».
Лиза немного беспокоилась, не зная, где собирается встречать Новый год Арсений. А вдруг у них в семье принято праздновать непременно с родителями? Туда ее, конечно, не позовут. Да она и сама содрогалась при мысли о Валерии Константиновне.
Но, к ее радости, неделю назад Арсений сказал:
– Лизуш, ты елку какую хочешь, живую или искусственную?
– Живую, – ответила она.
– Я тоже, – обрадовался он. – Терпеть не могу этого целлофана. Тогда давай ее числа тридцатого купим, ладно? А то она у нас осыплется до новогодней
– А… ты никуда не уходишь? – осторожно спросила Лиза.
– Нет, к счастью, – ответил Арсений. – Повезло, дежурство не мое. А, ты думала, – вдруг догадался он, – что я к родителям пойду? Да нет, они вообще сейчас не в Москве. Их друзья в Голландию пригласили.
Так что праздничная ночь полностью принадлежала им двоим, и Лиза решила, что тогда-то она и расскажет обо всем Арсению.
До Нового года оставалось еще две недели. Лиза провела их в особом, счастливом и таинственном состоянии. Даже Арсений, ужасно устававший в эти дни – много людей поступало с травмами, – заметил, что она как-то переменилась.
– Что это с тобой такое? – спросил он однажды.
– А что?
– Да вид у тебя какой-то загадочный, – пояснил он. – Подарок, что ли, мне купила?
– Подарок, – согласилась Лиза.
– Не траться, Лизуша, – улыбнулся Арсений. – Я тебя и так люблю, без подарка.
Она по-прежнему больше вглядывалась в себя, чем думала о будущем ребенке, – может быть, потому, что он еще не шевелился, не давал знать о своем существовании. Только иногда Лиза вдруг ясно понимала, что он действительно уже есть. Например, ее совсем не тошнило, не тянуло ни на соленое, ни на кислое.
«Значит, мальчик», – подумала она.
Мама когда-то рассказывала, что с Колей она ходила легко, а вот с ней, с Лизой, намучилась – глотка воды не могла выпить, сразу наизнанку выворачивало.
– С девочками всегда так, – говорила Зоя Сергеевна.
«Что ж, мальчик – это хорошо, – размышляла Лиза. – Все мужчины хотят сначала мальчика».
Тут-то и пронизывало ее это пронзительно-ясное ощущение – он уже есть, он уже мальчик! – и дыхание у нее перехватывало от восторга.
Арсений пришел домой только тридцать первого утром, после суток, и сразу лег спать.
– Я высплюсь немного, ты уж сама тут как-нибудь, Лиз, – пробормотал он, засыпая. – А то я потом не выдержу…
Он проснулся только часам к семи вечера, когда уже посверкивала разноцветными лампочками елка и этот счастливый свет дробился в гранях бокалов на праздничном столе.
– Красота! – сказал Арсений, потягиваясь. – Все уже готово, как в сказке про скатерть-самобранку. Сейчас я умоюсь, Лизушка, а то стыдно – заспанный, небритый.
Арсений, конечно, не выдержал и вручил Лизе свой подарок еще до двенадцати.
– Ну вот, – притворно расстроилась она, когда уже часов в десять он торжественно извлек из своего кейса пестрый пакетик. – Не мог под елку положить!
– Ничего, представь, что это мне Дед Мороз выдал по дороге, – засмеялся он. – Примерь лучше!
В пакетике был купальник-бикини – яркий, в причудливых цветах.
– Примерь, примерь поскорее, – просил Арсений. – Сейчас, говорят, модно закрытые. Но зачем тебе закрытый, с твоей-то фигурой?
Купальник представлял собою две тоненькие полоски и придавал Лизе еще больше соблазнительности.