Ядовитый привкус любви

Есения

— В нём что-то сломалось, — сказал мне Тей, протягивая шлем.

— Четыре ребра и рука в нём сломались, — хмыкнула я, заводя мотор. — А ещё мозги набекрень встали.

— Не будь столь суровой, Лиз. Что с тобой происходит? Ты стала сварливой как та бабка в аэропорту, что не хотела тебя пропускать вперёд.

— Сейчас получишь, — пригрозила, натягивая перчатки.

— Я серьёзно. Последние дни Мэтт сам не свой, он ушёл из театра и врезал Дениз.

— Чего? — у меня упала челюсть. — Как это ушёл из театра? Там же была

вся его жизнь!

— Просто, — Тей натянул свой шлем и убрал подножку, проворачивая газ, — забрал документы и официально устроился к отцу. А то, что он Дениз врезал, тебя совсем не волнует? — усмехнулся друг.

— Поделом этой дряни, — рассмеялась, захлопывая щиток. — Кто последний, тот дурак. На этот раз, я буду первой, Тей. Ты никогда меня не догонишь!

Взвизгнули шины, раздался рёв мотора и запахло жжёной резиной. Я сорвалась с места, оставляя чёрные полосы на асфальте.

Ужас от того, сколько боли я причинила Мэттью мог исчезнуть только в скорости. Только здесь, на дороге, среди машин и знаков, я могла освободить свой разум и сердце.

— Дорогая, — мама позвонила за час до отъезда на кладбище, — твой муж будет на похоронах? Я понимаю, что Кейну, возможно, не захочется ехать на такое мероприятие, но мне нужно кое-что ему отдать.

— Отдать? — я повернулась к окну в ванной, и зажмурилась от яркого солнца. — Я не говорила с ним последние дни, мам. Я... повела себя несколько некрасиво два дня назад. Возможно, Кейн не захочет увидеться со мной, а что ты хотела отдать?

— Письмо, — мамин голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Отец просил передать ему письмо.

— Зачем? — глупо спросила, усаживаясь на край ванной, и поправляя лиф платья.

— Не знаю, милая. Это была просьба Ромы, так что я должна её исполнить, ты же понимаешь... — сухо ответила она, не спрашивая, что же произошло между мной и мужем.

Ну да. Мама знает, какой я могу быть, потому и не удивляется. Хотя, поведение папы вызвало недоумение. Зачем? Ну зачем все эти письма, что они дадут? Тяжёлый вздох вырвал меня из размышлений:

— Пожалуйста, попроси Кейна прийти.

— Хорошо, мам. Как Вова и Саша?

— Сашка плачет, не переставая второй день, Вовка привидением бродит по дому, и иногда запирается в отцовском кабинете.

— А ты, мам? Ты как? — спросила тихо, следя за полётом птицы в небе.

Золотое небо на горизонте, смешивалось яркими мазками с розовым и сиреневым. Будто сама природа провожала отца в последний путь.

— Справлюсь. Не опаздывайте.

— Да. Конечно, мамуль.

Убрав телефон, сжала пальцами переносицу: ещё не хватало разреветься. Я должна поддержать маму.

Закончив собираться и выйдя на улицу, набрала Кейна, но вместо голоса услышала автоответчик:

— Ты позвонила, Лиз. Если есть, что сказать, говори. Оставьте сообщение после звукового сигнала.

— Вот засранец. На меня только поставил,

что ли? Ой, блин, — зажала рот рукой. Автоответчик же пишет. Чёрт! — Кейн, я не знаю, занят ли ты или нет, но мама просила, чтобы мы вместе были на кладбище. У неё есть для тебя письмо от отца, — вздохнула глубоко, выбрасывая смятую сигарету в мусорку — не лезет. — Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, но будет нехорошо, если ты не появишься на похоронах, всё же мы...

— Семья? — усмехнулся Кейн, подняв трубку. — Ты это хотела сказать?

— Муж и жена, — поправила с облегчением. Возможно, не так уж он и зол, раз ответил. — Я уже выезжаю, до начала церемонии осталось полчаса.

— Это всё, что ты хотела сказать? — отрешённо уточнил и закашлялся. — Извини. Где именно будут похороны?

— Инглвуд Парк. С тобой всё хорошо? — нахмурилась, пытаясь разобрать шум на заднем фоне.

— Да. Я буду.

До того как он отключился, я услышала женский смех. Сжав корпус телефона дрогнувшими пальцами, вдохнула полной грудью — а чего, собственно, я ожидала?

Поправив букет бордовых лилий на заднем сиденье, прошлась рукой по спинке сиденья и села, откидывая голову. Конец августа, не за горами начало обучения в академии. Некстати влезшие мысли поворочались и ушли, оставляя после себя след сожалений — папа так и не увидит моего выпуска. А ведь он обещал, что в день, когда я получу диплом, он подарит мне нечто особенное, что-то, что всегда было его драгоценностью. Кроме мамы, конечно.

— Надеюсь, что там, где ты есть — всегда тепло и солнечно, — буркнула и завела мотор.

На кладбище собралось много народа. Я и не знала, что отца придут проводить столько людей. Надо же... Встав между мамой, держащей на руках притихшую Алексу и Вовкой, сглотнула и приготовилась слушать священника. В какой-то момент, позади зашебуршались и на мою талию опустились тёплые руки:

— Я здесь.

— Спасибо, — ответила одними губами, испытывая облегчение.

Все гости стояли в чёрном, и только гроб отца был белого цвета. Он ненавидел чёрный, всегда говорил, что это похоронный цвет и даже костюмы брал тёмно-синие.

Мама отдала дань его привычкам, надев тёмно-синюю шляпку. Алекса блистала синим платьем, а Вова рубашкой. Саша с Тау тоже были в синем, их близнецы — Эйвери и Эммет держали синие розы и только я была в белом. Гости иногда бросали в мою сторону косые взгляды, неодобрительно поджимая губы, но мне было исключительно всё равно. Я лучше всех знала, что значил белый для отца — чистый лист, начало и конец.

Дослушав речь святого отца, первая прошла бросить горсть, глухой стук влажной земли навсегда запечатал отца. Фотография в рамке светилась рыжим цветом. Россыпь канапушек на носу и озорная улыбка, от которой под глазами расползлись тонкие морщинки. Он навсегда останется таким, не тронутым сединой и возрастом.