Йага. Колдовская невеста
Шрифт:
– Права была матушка. В городе и правда ничего хорошего. – Она высвободилась и пошла к дому. Тихо закончила: – Да и в людях тоже.
И так вдруг стало горько молодцу! Так не по себе!
– Постой!
Йага встала, но не обернулась. Ну что тут скажешь?! Правда ведь лучше вовсе из леса носу не казать, чем на такое вот гулянье забрести! Он догнал ведьму и протянул ей сжатый кулак. Раскрыл пальцы.
– Вот, возьми. Я их тебе покупал.
Серьги сверкали алыми брызгами, почти такими же, как попали на лицо ведьме. Она покачала головой.
– Возьми!
Рьян сдвинул брови, упрямо подал серьги вдругорядь, а девка возьми
– Уходи, – велела она.
– Вот еще! Сам решу, когда приходить, а когда восвояси собираться!
С Йагой он бы, может, еще поспорил. Авось и доспорился б до чего. Но перед избушкой вдруг возникла Зорка. Прямо из ниоткуда: только что пустой пятачок двора был, и вдруг глядь – стоит! И смотрела она поверх плеча дочери на проклятого. Так смотрела, что хоть вешайся! Поняла…
– Ходи в избу, доченька, – ласково позвала она, и Йага послушалась.
Зорка ободряюще погладила ее по волосам, когда та проходила мимо. Когда же закрылась за Йагой дверь, вновь повернулась к молодцу. И у того ажно во рту пересохло. Воздух сгустился, потемнел. Старуха плыла по нему, как неотвратимая тень. Седые взъерошенные космы торчали в стороны, ровно ветром их подняло, глаза смотрели не мигая. Черные глаза, нечеловеческие, с золотым зрачком, какой встречается у диких зверей.
Рьян не попятился. Не привык он пятиться. Грудью готовился встретить беду. И беда себя ждать не заставила.
Р-р-р-раз! Свистнуло над ухом, мелькнуло что-то перед самым носом – и по лицу расплылась кровь. Три алые полосы разукрасили бледную кожу северянина. Рука Зорки, нечеловеческая рука, но и не звериная, осталась поднятой. Пальцы ее были темны, словно бы перьями покрыты, когти остры, как у птицы хищной.
Рьян руду не стал утирать. Так и побежали горячие ручейки.
– Я оплошал, – процедил он сквозь зубы.
Что уж, взаправду он дел натворил, напугал девку. Но разве то его вина?! Нет уж, гнуть спину, кланяться, прощения просить, а тем паче пощады, он не станет!
– Оплошал? Оплошал?!
Она не кричала даже. Рычала так, что слов не разобрать. Опустила руку еще раз, готовая располосовать поганую рожу северянина. Но дважды Рьян себя задеть не дал: увернулся.
– Оплошал, – повторил он. – Но зла не желал.
Зорка не то оскалилась, не то улыбнулась. Заместо единственного желтого пенька во рту выросло два ряда острых белых зубов.
– Не желал он зла, добрые боги! Он зла не желал! А принес в наш дом Лихо! Приволок на закорках и на печь посадил!
– Я за ваши обычаи не в ответе. В ваших краях богам жертвы приносят, не в моих!
Седые тонкие волосы стояли дыбом, точно саван похоронный из тончайшей невесомой ткани.
– Нету твоих и чужих краев, чужак! Есть Людье и есть Безлюдье. И одно с другим мешать не след! Йаге не место в городе! Не место среди таких, как ты!
Она кинулась, но Рьян ловко кувыркнулся и ударил ведьму по ноге. Помнит еще тело, как сражаться! Не все из него выбили, как ни старались! Старуха припала на колено, тяжело дыша. Не тот у нее возраст, да и сила не та, чтобы одним своим видом изгонять чужаков из леса.
– А может, рядом с тобой ей не место? Может, старая ведьма, ее взаперти держишь, потому что сама боишься? Может, и не дочь она тебе вовсе, а младенец похищенный?!
Малым детям вечно враки перед сном сказывают. И что за беда, коли чадо
Угадал. Зорка уперла ладони в землю. Когти втянулись, черные перья опали. Седые космы легли на плечи вдовьим платком. Глядела она на собственные морщинистые пальцы и, как знать, себя ли убеждала или Рьяна.
– Йага – дар леса. Наше дитя, безлюдное! Лес ее мне принес, и только лес забрать сможет. А не ты.
Ох и тяжко далось ей это, ажно костки захрустели! Но ведьма взвилась в воздух, превращаясь мало не в черную тучу, нависла над Рьяном.
– Убирайся, чужак! Не будет тебе помощи! И прощения не будет! Убирайся и не смей возвращаться в мой лес, не то пожалеешь!
И упала в траву перекошенным комком тряпок.
Молодец зарычал. Проклятье вспенилось в животе, подступило к глотке… Но выстрелило закатными лучами солнышко, осветило двор. Вспыхнули красные каменья серег в траве. Рьян проглотил комок в горле да и пошел обратно в город. Людье, Безлюдье… Нигде-то ему места нет.
Глава 7
Безлюдье
Желтые звериные глаза слепо глядели в потолок. Пред ними стоял согбенный старостью жрец. Одна рука его держала девку за волосы, вторая, с ножом, чиркала по горлу. Снова и снова. Раз за разом багряный зев раскрывался и зарастал, чтобы снова расцвести смертельным бутоном.
Вот каковы люди… Те, что приходят за помощью, приносят свежий творог и масло, благодарят… Те же самые, что кидали колосья в жертвенный костер. Те, что поили мать Землю кровью и кормили едким дымом отца Небо. Не бывать ей среди них. И им не бывать в ее лесу! Отныне и впредь. Йага села, ступила на холодный пол. Матушка подняла глаза от работы, плотнее запахнула вязаный платок – с вечера все сильнее зябла. Но слова не сказала. Не остановить ведьму, когда колдовство уже зреет в жилах.
Крыльцо скрипнуло, и жабы, живущие под ним, выскочили проверить, кто потревожил их в поздний час. Свои! Лесная госпожа не обидит. Самая толстая и бородавчатая скакнула к девке, а та и не вздрогнула от холодного прикосновения. Спусти лась по ступенькам в мягкую перину тумана, тот верным псом прильнул к голым ногам. Йага пошла в темноту. Вроде та же самая темнота, какой малых детей во враках пугают, а для нее – друг любезный. Мать и отец, брат и любимый. Тьма ласково обняла ведьму за плечи. Дочь леса не заметила валяющихся в грязи серег, прошла мимо. Не испугалась, когда вылезли из-под коряг гадюки, когда вдогон увязались лохматые нечистики без рук и ног. Она плыла в тумане, и дорога сама стелилась пред нею, подставляла мягкий мох под ступни, отводила мокрые ветки, чтобы ненароком по лицу не хлестнули. И тени ползли позади, заливая следы чернотой.