Яга
Шрифт:
– Да – отвечал я вытирая рот платком.
– Все останки были обнаружены у берега нашего озера Сычуха, на противоположной от города стороне. К сожалению, никому не под силу идентифицировать эту кашу, да и волки сделали своё, но я подозреваю, что здесь
– Вы считаете, что матери могли сделать такое?
Борис Аркадиевич резко посмотрел на меня.
– Хотелось бы верить, что нет, но не стоит отвергать гипотезы, пока нет вещественных доказательств.
Я переоделся, отвел глаза и принялся копаться в останках.
– Вижу, что кожа почти цела. Кто бы это ни был, он сначала содрал её с них, а потом уже резал на части. Органы не сохранились?
– Ничего, кроме кожи и скелетных мышц. Подозреваю, что звери внесли свою лепту.
– Ну должно же остаться хоть что—то.
– Ничего не осталось.
Вероятно, из-за переживаний, я не сразу заметил сколько в помещении мух. Они кружили везде и начали кусаться. Насекомые вылетали отовсюду и пытались залезть мне в ноздри, уши и рот. Их липкие лапки вызывали паническое отвращение, а жужжание вызывало злость.
– Такое здесь всегда, сколько раз не закрывал все входы и выходы, они все равно откуда—то появляются – заключил Борис Аркадиевич, отмахиваясь бумагой.
Я продолжал обследовать останки и всё больше не мог поверить в то, что это могла сделать
– Что говорят подозреваемые?
– Все как одна утверждают, что дети пытались съесть их чуть ли не до смерти, а после их отмашек они убегали по направлению к озеру.
– Я могу поговорить с одной из женщин?
– Даже не с одной. – строго заключил доктор.
Следует понимать, отец, что в тот миг я был ошарашен. Настолько, что не мог этого скрывать. Моя походка, мой взгляд, всё говорило, что я слегка вне себя. Слава Богу, Дмитрий оказался человеком чутким. И сумев доложить всё произошедшее Михаилу Георгиевичу, попросил отправить меня к заключенными. По пути сотник привёл меня в чувство колодезной водой, слегка облив и дав попить.
Женщин закрыли в хлеву. Так как места в участке почти не было, для них соорудили узницу неподалеку и поставили двоих надзирателей. Под одной большой крышей сидело двенадцать женщин и все они находились в крайне жалком состоянии. Едой их обеспечивали мало, а для отхожих мест выделили несколько ведер – в душном деревянном хлеву стоял смрад экскрементов. Никто не верил этим несчастным, а большинство селян считало, что они приспешницы дьявола. Их мужья тоже не приходили, а некоторые узнав о произошедшем еще и избили несчастных до обморока, а потом позвали полицию. В глазах женщин я видел лишь необратимое горе и апатию.
Конец ознакомительного фрагмента.