Яковлев А. Сумерки
Шрифт:
Кстати, большевистские руководители очень беспокоились о том, что архивы могут многое рассказать о их прошлом. Когда в сентябре 1917 года над Петроградом нависла немецкая угроза с моря, Временное правительство решило особо важные документы, в том числе Полицейского и Жандармского управлений, перевезти в Рыбинск. И что же? В декабре 1917 года они там полностью сгорели. Их просто сожгли. После октябрьского переворота уничтожение архивных материалов приняло массовый характер. Сожжены, причем красноармейцами, архивы в Нижнем Новгороде. Сгорели архивы в Твери. В 1925 году состоялся съезд архивных работников, на котором были приведены сотни фактов уничтожения архивных документов. Большевистский вандализм дошел до того, что тысячи тонн ценнейших архивных
...Итак, власть захвачена. Настало время платить по долгам. Осенью 1917 года, полемизируя с Соломоном, Ленин изрек: «Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции...» Русских он называл «швалью», «ослами», «идиотами». Как писал доктор В. Адлер, Ленин всю свою жизнь «посвятил борьбе против России». Он был для России чужой человек.
Наиболее выразительно эта позиция пренебрежения к России проявилась в отношении Ленина к двум войнам — Русско-японской и Первой мировой. Он занимал в них агрессивно пораженческие позиции. И конечно же не из-за гуманных пацифистских настроений, он был яростным сторонником революционных войн и по этой причине видел в поражениях России условие, облегчающее ему путь к гражданскому кровопролитию в целях захвата власти. Вспомним его крылатую фразу о превращении войны империалистической в гражданскую.
В январе 1913 года в письме к Горькому Ленин откровенничает: «Война Австрии с Россией была бы очень полезна для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие».
Советские историографы утверждали, что Ленин отражал настроения народных масс. Конечно, вступление России в войну было глупым, не лежало в русле интересов России. Но современники тех лет свидетельствуют, что патриотический подъем был очевиден во всех слоях общества. Он хорошо выражен в воззвании интеллектуальной элиты России, которое подписали более 300 человек. В нем резкой критике подверглась шовинистическая политика Германии, развязавшей войну по поводу, не соразмерному кровавой брани народов. Среди других письмо подписали Бунин, Горький, Серафимович, Скиталец (Петров), М. Чехов, Успенский, Струве, А. Васнецов, В. Васнецов, Коненков, Коровин, Пастернак, Шаляпин, Нежданова, Ермолова, Вахтангов, Качалов, Станиславский, Вл. Немирович-Данченко, Москвин, Южин (Сумбатов), Яблочкина, Пашенная, Остужев, Садовская, Таиров, Ипполитов-Иванов... Ленин назвал это воззвание «шо- винистско-поповским протестом против немецкого варварства». Это и понятно.
В конкретных условиях того времени позиция Ленина по заключению Брестского мира была гнусным предательством. К слову сказать, большинство приближенных к Ленину были на разных этапах против заключения этого договора. Перечислим их имена: Троцкий, Бухарин, Дзержинский, Рыков, Радек, Бубнов, Ломов, Крестинский, Преображенский, Косиор, Осинский, Стуков, Ногин, Спундэ, Фенигштейн, Урицкий, Иоффе, Пятаков, Яковлева, Рязанов, Штейнберг, Спиридонова, Смирнов, Бронский, Прошьян, Покровский, Тру- товский, Милютин, Теодорович, Комков и другие деятели. Против договора было большинство левых эсеров, входивших в состав ВЦИК.
Ленин в обход Совнаркома, но от имени Совнаркома, 21 (8) ноября посылает Главнокомандующему Духонину телеграмму, приказывающую начать переговоры с командованием Австро-Германских войск. Немцы этого ждали и согласились на переговоры. На Запад с Востока покатили эшелоны с немецкими войсками. Самозваное правительство Ленина предало союзников по войне. Но раскол в руководстве его тоже беспокоил. Поэтому 11 (24) января Ленин собирает расширенное заседание ЦК РСДРП (б) и выступает с тезисами о необходимости немедленного заключения мира.
Проголосовали. И только менее четверти участников собрания поддержали эти тезисы, 32 человека — позицию «левых коммунистов», выступавших за продолжение войны, 16 — позицию Троцкого: ни войны, ни
Меня лично не удивляет, что Ленин пошел на прямое мошенничество. Во-первых, как я сказал выше, надо было платить своим хозяевам, во-вторых, Ленин был по характеру мошенник и авантюрист. Ему ничего не стоило предать любого — друга, союзника, партию, страну, лишь бы добиться своих целей, пронизанных шизофреническими идеями.
Немецкая сторона в ответ на послушание ужесточает условия. И вновь 23 февраля заседание ЦК партии. Противников мирного договора не убавилось. Острота ситуации достигла предела, когда группа членов ЦК — Бубнов, Бухарин, Ломов, Пятаков, Яковлева и Урицкий заявили, что они, протестуя против заключения договора, уходят со всех ответственных партийных и советских постов. Тогда Ленин в 3 часа ночи 24 февраля созывает заседание ВЦИК, на котором протаскивает резолюцию о принятии немецких кабальных условий. Почему так произошло? Во-первых, кворума на этом заседании не было. Во-вторых, момент голосования был выбран таким образом, когда «левые коммунисты» — противники договора заседали в другом помещении по своим делам. В-третьих, заседание проходило второпях, сумбурно и закончилось через полтора часа после его начала. Сама дискуссия была смята, многие члены ВЦИК, судя по воспоминаниям, так и не поняли, за что голосовали. Надо отдать должное упорству Ленина. Но, увы, упорству в интересах Германии, а не России.
А что же немцы? Они торжествовали. Приведу слова из интервью генерала Гофмана, ведшего переговоры о Брестском мире:
«Во время войны Генеральный штаб, конечно, пользовался всевозможными средствами, чтобы прорвать русский фронт. Одной из этих мер, назовем это удушливым газом или иначе, и был Ленин. Императорское германское правительство пропустило Ленина в пломбированном вагоне с определенной целью. С нашего согласия Ленин и его друзья разложили русскую армию. Статс-секретарь Кульман, граф Чернин и я заключили с ними Брестский договор главным образом для того, чтобы можно было перебросить наши армии на Западный фронт... Мы были убеждены, что они не продержатся у власти более 2—3 недель. Верьте моему честному слову, слову генерала германской службы, что, невзирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, буде мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие соглашения...»
Конечно, генерал хитрит. Пошли бы на соглашение в любом случае. Это диктовалось реальной обстановкой на фронтах, да и деньги за сепаратную сделку были уже заплачены. Хотя Гофман признает, что, заключая мир с большевиками, «мы помогли им удержать власть».
Генерал Людендорф: «Наше правительство поступило в военном отношении правильно, если оно поддержало Ленина деньгами». Позднее он же писал: «Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения, его проезд в Россию через Германию имел свое оправдание. Россия должна была пасть».
Генерал-фельдмаршал Гинденбург: «Нечего и говорить, что переговоры с русским правительством террора очень мало соответствовали моим политическим убеждениям. Но мы были вынуждены прежде всего заключить договор с существующими властями Великороссии. Впрочем... я лично не верил в длительное господство террора».
Среди других меня больше всего привлекают слова Черчилля — точные и язвительные. Он писал, что «немцы испытывали благоговейный трепет, когда обратили против России самый ужасный вид оружия. Они завезли Ленина из Швейцарии в Россию, как бациллы чумы, в закрытом вагоне».