Якудза
Шрифт:
Выходит, что не по милости злой якудзы наполучал он по самые не балуйся и в результате потерял магазин. Да и хрен с ним, с магазином! Когда воин начинает потихоньку превращаться в дерьмо, судьба дает ему шанс остановить процесс и повернуть вспять. Особым не очень сообразительным счастливчикам таких шансов предоставляется несколько. Чтоб дошло наконец. А ведь способность без дрожи смотреть в такие глаза и есть то, ради чего не жалко и десяти магазинов! Чувство собственной силы — оно дорогого стоит. И ради этого можно многое стерпеть. Очень многое.
Глаза старика жгли
И тогда он сдался.
Тогда.
Но не сейчас!!!
…Его сознание словно раздвоилось. Какая-то несоизмеримо меньшая человеческая часть Виктора тряслась в ужасе, но сам он абсолютно спокойно смотрел в глаза учителя, мысленно выбросив из тела ту трясущуюся часть — зачем хранить в себе ни пойми что? И так за несколько месяцев торговой жизни накопилось всякого — только разгребай.
— Хорошо, — кивнул сихан. — Очень хорошо. То, что сейчас с тобой произошло, и называется сатори, озарением.
— Но… Александра, девушка из клана Ямагути-гуми, говорила, что я убивал в состоянии сатори, — пробормотал Виктор.
— Думаю, что она повторяла чужие слова, не очень задумываясь об их значении, — хмыкнул сихан. — Совершенный ки-ай — это лишь оружие воина, которым ками моего отца пользовался для того, чтобы сохранить тело, в котором он живет. Состояние Будды — это несоизмеримо большее. Ты поймешь это со временем, когда переосмыслишь то, что произошло с тобою сейчас. Но это будет потом. А сейчас смотри на Недвижимого. Но при этом ты должен видеть меня.
…То, что статую зовут Недвижимым, Виктор откуда-то знал. Он понял это сейчас. Как и многое другое, в чем еще ему предстояло разобраться.
Он смотрел на статую и в то же время видел размытую фигуру старика, словно на фотоснимке, сфокусированном на другой объект. Старик медленно поднял посох, взял его двумя руками, повернув параллельно полу, и нанес удар, метя ученику в голову.
Не отрывая взгляда от статуи, Виктор поднял руку и заблокировал удар, как учили в свое время подвальные сэнсэи. Кость слегка заныла. Благо дед бил относительно медленно и в четверть силы. Чуть сильнее — руку бы отсушил. Еще бы, деревяшка все-таки.
— Выброси из головы все, чему учили! — прикрикнул сихан. — Прими удар естественно, будто отмахиваешься от комара или кистью винт закручиваешь. Сам же смотри, куда смотрел.
…На этот раз удар был сильнее, но особой боли почему-то не было. Прокатившись по предплечью, посох послушно ушел в сторону. Второй удар, пришедший справа, постигла та же участь. Лишь секундой позже Виктор сообразил, что второй конец посоха был снабжен серповидным клинком. Видел бы — наверняка б ерунду спорол. И заодно, как минимум, пальцев лишился. А так, можно сказать, повезло, что глаза не за посохом следили, а были фиксированы на жутком оскале божества за спиной учителя.
— Понял?
Виктор кивнул.
— Ну, если понял, тогда иди и тренируйся. А я должен уехать по делам. Кстати, сегодня ты должен восемь раз пробежать вокруг озера.
Виктор поднялся, поклонился и, перегруженный неожиданно свалившейся на него информацией,
Раз в неделю в ворота школы заезжала цистерна с живой рыбой. Разгружалась та цистерна по принципу самосвала. Сбросив груз прямо в озеро, шофер очень быстро давал по газам. Видимо, знал, кому та рыба предназначалась.
Виктор еще пару раз видел то ли хвост, то ли шею резвящейся твари, напоминающий спину змеи толщиной с корову. Высунется над водой крутой мокрый изгиб, мелькнет в глубине стремительная тёмная туша — и снова тишина.
Самосвал только что уехал, со страху испортив воздух серьезной порцией выхлопных газов. В озере шумно плеснуло.
Но сейчас Виктору было не до озера.
Он привычно, на автомате, удерживал на весу палки, стараясь, чтобы при этом как можно меньше дрожали руки. А в собственном восприятии окружающей действительности Виктор обнаружил одну интересную особенность.
Если смотреть расфокусированным зрением сквозь ограду школы, мысленно пронзая взглядом лес японских ёлок и погружаясь тем взглядом как можно дальше, через некоторое время расплывчатые окружающие предметы начинали терять не только форму, но и цвет, превращаясь в унылые серые глыбы, имеющие с оригиналами весьма приблизительное сходство. Как в последнем видении, только цветной стрекозы в стеклянном кубе недоставало.
Эффект оказался регулируемым, как и при обычном видении мира. Чем ближе находилась точка фокуса взгляда, тем реальнее становилась окружающая действительность. И наоборот. Вот только представить то, чего не видишь на самом деле, было проблематично. Это далёкое «оно» казалось то неясным нагромождением гор, то похожим на мираж скоплением облаков, то просто безграничной небесной синью, по мере погружения вглубь нее превращающейся в чернильный мрак космоса.
Реальность как бы раздвоилась. Часть сознания Виктора воспринимала унылый окружающий ландшафт, похожий на серый кисель с комками нерастворившегося крахмала. А другая была слишком далеко отсюда, и там, вдали, было намного интереснее. Картинка постепенно набухала пятнами цвета, и оставалось совсем немного для того, чтобы, собрав ее воедино, понять, что же собственно он видит…
В неоднородную массу окружающего медленно вползли несколько световых пятен. Они имели форму вытянутых яиц, наполненных ядовито-желтым огнем, просвечивающим сквозь скорлупу. Почему-то их появление удивления не вызвало, как не вызывает никаких эмоций появление новых пассажиров в вагоне метро. Ну зашли и зашли такие же куски биомассы, как и ты сам…
Такие же…
Виктор осознал, что в бесцветном мире размытых силуэтов он выглядит точно так же — светящийся овал, в заданном ритме двигающий двумя пучками переливающихся нитей с зажатыми в них небольшими фрагментами серого мира. Может, двигающийся несколько более уверенно, чем те, что замерли сейчас на краю поля зрения, протягивая к нему удивленные нити осознания.
Тонкие светящиеся нити неуверенно прошлись по его телу, но Виктор не обратил на них никакого внимания. У него было гораздо более интересное и важное занятие.