Якудза
Шрифт:
Набитые конечности, касаясь посоха, мягко провожали его дальше по ходу инерции движения, норовя перехватить и вырвать оружие из рук учителя.
И это было удивительно.
Потому что подобных приемов Виктор никогда не изучал.
Удивительно — но… объяснимо. Хотя объяснение по-прежнему не укладывалось в голове.
И еще один день потребовался ему для того, чтобы овладеть искусством владения мечом.
— Ничего удивительного, — сказал сихан, глядя, как Виктор с деревянным боккэном [70] в руках демонстрирует сложнейшие техники, на освоение которых у обычного человека ушли бы годы. — Когда тело
70
Боккэн (яп.) — деревянный макет катаны, используемый для тренировок в японских боевых искусствах.
Потрясенный Виктор закончил последнее упражнение, классическим движением тибури стряхнув с меча воображаемую кровь.
— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул сихан. — Кстати, тебе теперь не нужно овладевать тем несуразным количеством оружия и спецсредств, искусством обращения с которыми учатся члены клана там.
Он ткнул концом посоха в землю.
— Ну, может, с мечом что-то и получилось, — с сомнением сказал Виктор. — Но ведь сейчас ими не особо пользуются. К тому же кроме холодного оружия существует еще куча всего другого, в том числе пистолеты, автоматы…
— Любое оружие, как и искусство рукопашного боя, предназначено только для одного — убивать, — отрезал сихан. — В мече заключен опыт многих тысячелетий, когда его — и преимущественно только его — использовали для убийства. Поэтому если человек владеет мечом, то постижение искусства владения любым другим оружием не составит для него большого труда. Несложно понять дух оружия тому, кто при его применении использует принцип единства Духа, Тела и Оружия. Без этого принципа невозможно научиться хорошо владеть ни мечом, ни пистолетом, ни автоматом, ни взрывчаткой, ни ракетой.
Помнишь?
«Если сердце ружья и сердце стрелка различаются, будет промах. Когда сердце, глаза и ладони пребывают в единстве, в сознании не может возникнуть никакой мысли размером хотя бы с горчичное зернышко. Если, противостоя вражескому войску, стреляя по птицам и зверям, будешь забывать своё Я и не позволишь своему сознанию двигаться, всегда будешь достигать успеха. Именно это состояние сознания называют „сознанием круглой луны“.
Когда полная луна набрала силу, нет такого места, которое осталось бы неосвещенным или было бы освещено слишком. И еще луна спокойна. В любую смуту: в войну, в пожар, в тайфун — луна всегда сохраняет спокойствие. Таким же должно быть и искусство стрельбы из ружья… В начале обучения различные мысли — серьезное отношение к стрельбе, желание заслужить похвалу при стрельбе в присутствии других или при стрельбе по птицам и зверям — тревожат душу, сердце движется, инь и ян сражаются друг с другом и пребывают в беспорядке. В таком состоянии, как ни целься, все равно не попадешь, а дашь большой промах». [71]
71
Перевод А. Горбылева.
— Наставление по ходзюцу [72] школы Ватанабэ-рю, — кивнул Виктор.
— Тогда держи.
И сихан вынул из-за пазухи пистолет.
«Опять дежавю, — мысленно прокомментировал Виктор. — Когда мне в последний раз давали пистолет, всё закончилось большими неприятностями. Как там сказал тогда московский
Старик передернул затвор и протянул Виктору пистолет рукоятью вперед. Потом его рука снова нырнула за пазуху и извлекла на свет обыкновенное яблоко.
72
Ходзюцу (яп.) — «искусство огня» (стрельбы из средневекового японского аркебуза).
— Для того чтобы стрелку высокого уровня попасть в цель из незнакомого оружия, ему достаточно ощутить его дух. У каждого предмета есть своё ками. И для того, чтобы тело стало одним целым с оружием, нужно чтобы ваши ками стали одним целым. Стреляй!
Он высоко подбросил яблоко.
Виктор вскинул пистолет, поймал мушкой красную точку на фоне серого неба и нажал на спуск.
Пистолет неожиданно сильно толкнул ладонь.
«Ну и отдача…»
Неповрежденное яблоко упало за площадкой с тренажерами.
— Очень плохо, — покачал головой сихан. — Сейчас ты стрелял как обычный белый человек.
— То есть? — не понял Виктор.
— Совмещение мушки с целью, желание попасть, прищур левого глаза… Нужно очень долго учиться, чтобы наловчиться попадать, используя такую кучу лишних движений. Ты же читал наставление по ходзюцу.
— Читал. Но в армии…
— Понятно, — сказал сихан. — Даже ками моего отца не может пробиться через навык, привитый настолько сильно.
Сихан задумался. Потом пристально посмотрел в глаза Виктора, словно надеясь найти в них решение. Виктор взгляд мужественно выдержал, хотя знакомое ощущение, что в его мозгах копаются словно у себя за пазухой, было по-прежнему очень неприятным.
Но, похоже, решение было найдено.
— Для начала принеси яблоко, — велел сихан.
Виктор сбегал и принес требуемое.
— А теперь вспомни свою первую тренировку с тамбо. Ты видел стрекозу, так?
— С ума сойти, — пробормотал Виктор. — Вы и это знаете…
— Это образ твоей цели, который ты видишь, используя «сознание круглой луны». Лишь в этом состоянии можно увидеть мир таким, каким он есть на самом деле, не искаженным собственными мыслями и ощущениями. В этом же состоянии ты видел, что представляют собой люди.
— Масурао и ученики… В виде светящихся коконов.
— Правильно, — кивнул сихан. — Человека с детства приучают видеть мир таким, каким видят мир его родители. Которых, в свою очередь, научили этому их родители. Человек ленив. Он единственное существо на земле ленивое настолько, что научилось переделывать своё видение мира так, как ему удобно. Человеческий социум создает приемлемую для него модель окружающей действительности, отметая все, что не вписывается в эту модель, — летающие тарелки, инопланетян и даже таракана, исчезающего из-под тряпки.
— Таракана? — удивился Виктор. — А при чем здесь таракан?
Сихан усмехнулся.
— Ты когда-нибудь убивал таракана?
— Ну да…
Виктор был окончательно сбит с толку.
— А случалось такое, что ты на пустом столе бьешь таракана, потом поднимаешь тряпку, а его там нет?
— Ну… было. И не раз. Шустрые, сволочи.
— Настолько, что ты не заметил, как он убежал по абсолютно пустому столу?
Виктор пожал плечами.
— Нууу… не знаю.
— Вот именно! — сказал сихан. — То, что человек не знает, он либо отметает, либо пытается объяснить в рамках модели мира, построенной им и окружающими его людьми. Ему удобнее сказать, что таракан убежал, — хотя он сам видел, что это не так, — чем признать, что насекомое просто исчезло в момент удара.