Якудза

Силлов Дмитрий Олегович

– Попробуй объяснить это тем, кого ведут в газовую камеру, – криво усмехнулся Виктор. – Кстати, почему-то я не видел их наверху, в городе.

– Считается, что Высшему Отцу не пристало смотреть на такие вещи, – ответила девушка. – Поэтому и концлагерь, и газовые камеры расположены под землей.

Теперь настала очередь Виктора удивляться.

– А что это еще за «Высший Отец»? Что-то типа бога?

Девушка кивнула.

– Он создал Новую Швабию. Это бессмертный, которого никто никогда не видел. Когда-то он поставил нашим вождям условие, что он поможет им лишь в том случае, если

его изобретения не повредят остальным людям земли. Поэтому ему не нужно видеть лишнего. Говорят, что он живет в Черном Донжоне и с ним общаются только верховные члены Черного Ордена. Но, возможно, это только легенда. Хоть я и медиум, но, как только мой разум касается этой области, в голове возникает страшная боль. На пути к полю этой информации кем-то поставлен мощный ментальный блок, сквозь который я не могу пробиться.

– А ты пробовала?

– Однажды, – вздохнула девушка. – Женщины любопытны. Но второй раз я не рискну.

– Все понятно, – кивнул Виктор. – За исключением одного момента…

– Почему я все-таки выбрала тебя.

Виктор молчал.

– Все очень просто, – холодно усмехнулась она. – Я не могла найти мужчину, равного мне по ментальной мощи. Сейчас в обществе «Врил» осталось слишком мало магов. И я – самая способная из них.

– Это оттуда? – кивнул Виктор на татуировку, выколотую на ладони девушки и изображающую глаз.

– Да. Знак верховной жрицы общества. Только звания и магические способности эзотериков мало помогают. Несмотря на усилия ученых, нация вырождается. Вырождаются и маги. В конечном итоге мне бы все равно пришлось идти в Лебенсборн – но тут появился ты. Мурёку-синоби. Воин ночи, потерявший силу. Как говорят у вас в России, на безрыбье и рак рыба.

– Наименьшее из зол? – с ноткой горечи в голосе сказал Виктор.

– Можно и так сказать, – сказала она, поднимаясь с жесткого деревянного ложа. – Черт, всю спину отдавил, – скривилась она. – Кстати, спину тебе я намазала анестезирующей мазью, заодно отлично заживляющей ожоги. Но твою татуировку полицейские сожгли полностью. Так что ты больше не якудза. И не маг. Очень надеюсь, что хоть ребенок от тебя будет нести способности, не реализованные отцом. Прощай.

Она набросила на плечи плащ и шагнула к выходу.

– А ты жестокая, – задумчиво бросил ей в спину Виктор. – Хотя и безумно красивая.

– Спасибо за комплимент, – отразилось эхом от закрытой двери. – Открывай!

– Есть, штандартенфюрер!!!

Дверь немедленно распахнулась.

Но на пороге она все-таки обернулась.

– Воин теряет силу, когда теряет свой Путь. Подумай об этом, пока есть время.

– Обязательно, – ответил Виктор. – Кстати, как тебя зовут?

Ответа не последовало.

Полог черного плаща в последний раз колыхнулся в полоске тусклого света, льющегося из коридора. Потом был лязг замка и удаляющийся вдаль по коридору шелест легких шагов – звук, который, скорее всего, существовал лишь в воображении Виктора. Но он слышал его и почти видел, как движется вдоль холодных каменных стен хрупкий силуэт в черном плаще. Его невероятное, невозможное видение, которое завтра покажется сном.

Который, во избежание лишней боли, лучше забыть

как можно быстрее.

* * *

Они пришли наутро. Если, конечно, можно назвать утром смену цвета фонаря над дверью с багрово-красного на ядовито-желтый.

Вместе с ними ввалился в камеру тяжелый запах пота, съеденной на завтрак консервированной тушенки и новой кирзы. Виктор понял – это люди. Гемоды запаха не имели.

«Интересно, почему? Сапоги у них, что ли, другой системы?»

– Кто расковал? – осведомился громила с погонами шарфюрера на необъятных плечах, деловито доставая из чехла на поясе крюк, сильно напоминающий жезл покойного Тутанхамона.

Виктор медленно поднялся со своего места, не сводя глаз со второго эсэсмана с гладкими черными погонами. У того в руках удобно пристроилась ультрасовременная машинка, совершенно не похожая на антикварные автоматы гемодов. Сверху компьютерный модуль управления огнем, снизу – скорее всего, гранатомет, посредине – короткий ствол. И все это спроектировано так, что является логическим продолжением руки.

«Еще одно отличие людей от гемодов…»

– Я спрашиваю – кто расковал?!

Шарфюрер замахнулся.

План сложился мгновенно. Нырнуть под руку, ткнуть пальцем в межключичную впадину, бросить бесчувственное тело на второго, с навороченным потомком MG-42 [117] в руках…

– Не стоит, Герман.

Автоматчик, почуяв неладное, проворно отступил к стене, направляя на Виктора куцый ствол.

– Это тот парень, который в одиночку положил девять гемодов у Восточного входа. Так что расковаться ему, думаю, – пара пустяков.

Тот, кого назвали Германом, нехотя опустил руку и щелкнул жезлом. Кольцо распалось надвое, отчего жезл стал похож на сложенные ножницы.

117

MG-42 (нем. Maschinengewehr-42) – немецкий пулемет, признанный специалистами одним из лучших пулеметов Второй мировой войны.

– Я всегда говорил, что серия А4 годится только на то, чтобы подтирать зады рабам, – зло проворчал шарфюрер, протягивая вперед жезл. – Руки!

Куцый ствол красноречиво смотрел в живот Виктора.

– Ты лучше не дергайся, парень, – тихо посоветовал автоматчик. – Может, нас ты и сделаешь, но отсюда все равно бежать некуда.

«А ведь он прав, – мысленно усмехнулся Виктор. – Пока что некуда. Однако с внешним миром они же все равно как-то общаются. Стало быть, способ смыться отсюда есть. Остается только его найти».

Металлические браслеты защелкнулись на запястьях.

– Дернешься – кисти отрежу, – пообещал шарфюрер, для доходчивости дергая за рукоять жезла. – Тут всех трудов – на одну кнопку нажать. Понял, ниндзя?

Виктор не ответил. Ответа не требовалось.

Шарфюрер дернул сильнее. В лицо Виктора дохнуло смрадом полупереваренной тушенки и плохо чищенных зубов.

– Понял?!!!

«Один удар ногой. И рукоять его крутых наручников – в пасть по самые легкие, вместе с зубами. И попробовать дотянуться до того, который стоит у стены…»