Якудза
Шрифт:
«Типа приглашение, – отметил Виктор, направляясь к лестнице. – А садиться рядом с циклопом они все-таки опасаются, несмотря на то что он дохлый. Хммм… Недодумали фашисты. Тому циклопу с его слюнями не кидаться надо было грудью под танк, а просто пару раз метко харкануть в душу гладиатору Вите. И обедал бы сейчас себе тот циклоп без особых проблем. Вот что бывает, когда хочется всего, много и сразу. Хотя насчет пообедать – это и я бы сейчас на быка кинулся, лишь бы кусочек говядинки отгрызть».
– Вы
– Да, мой фюрер.
– И что вы можете сказать?
– Я могу сказать, что, хотя белых самураев не существует, этот узник очень подходит под имеющееся у нас описание. Он очень опасен.
– Мне сейчас неинтересны легенды, порожденные воспаленным воображением заключенных и агентами уничтоженной нами «Красной капеллы». А то, что он опасен, я знаю и без вас. Мне интересно, внимательно ли вы смотрели запись?
– Ну да… У него очень сильный удар… И он умеет работать вслепую, ведь во время боя у него были закрыты глаза…
– Удара не было.
– То есть как? Я не понимаю вас, мой фюрер. Я ясно видел, как тот парень ударил циклопа ногами.
– Ноги заключенного не коснулись циклопа. Между подошвами ботинок этого… как его?
– Его зовут Виктором.
– Между ботинками Виктора и грудью вашего монстра оставалось несколько сантиметров, когда того отбросило назад. И, честно говоря, далеко не каждый мастер единоборств способен отбросить назад падающую на него четверть центнера живого веса даже обычным ударом.
– Тогда я в замешательстве.
– А я нет. Хотя удивлен безмерно. За всю свою долгую жизнь я знал только одного человека, способного нанести подобный удар.
– Осмелюсь предположить – это вы?
Тот, кого называли фюрером, покачал головой, заключенной в глухой шлем с забралом из непрозрачного пуленепробиваемого стекла.
– Нет, Ганс, не я. Это был мой учитель.
Казарма была вполне комфортной и вылизанной настолько, что напоминала палату очень дорогого хосписа. Вдоль стен стояли восемь кроватей, застеленных шерстяными одеялами с орнаментом из мелких свастик. Возле кроватей находились строгие шкафчики, похожие на недорогие гробы. В стене, свободной от кроватей, был вделан здоровенный плоский экран, по которому сейчас бодрым шагом шествовали черно-белые колонны нацистов в своем вечном походе на Восточный фронт, с которого большинству из них не суждено было возвратиться.
То, что это именно казарма, Виктор понял сразу. Ибо на кроватях возлежали не умирающие инвалиды, а крепкие парни, от веса которых прогибались пластиковые днища их лежбищ.
Парней было трое, все как на подбор блондины, слепленные из отменной мускулатуры, увенчанной относительно небольшими головами. На блондинах были надеты абсолютно одинаковые серые камуфлированные безрукавки, такой же расцветки серые штаны и черные шипованные ботинки, в которых хозяева оных преспокойно отдыхали поверх одеял, не удосужившись разуться.
Появление
«Гемоды, – с тоской подумал Виктор. – Не Антарктида, а инкубатор биороботов. Словом перемолвиться не с кем».
– Это он, – сказал блондин, отличающийся от собратьев обилием татуировок на руках.
– Точно он? – вопросил второй, лицо которого было изуродовано страшным шрамом от правого угла рта до уха. Издалека казалось, что блондин криво улыбается, открывая ряд снежно-белых зубов. Вблизи на такое украшение слабонервным смотреть не стоило.
– Если Генрих не наврал, то он самый и есть.
Татуированный легко отжался от кровати на одной руке и сел, свесив ноги на пол.
– Ну что скажешь?
– А что-то надо говорить? – спросил Виктор.
Татуированный немного выдвинул вперед нижнюю челюсть и натянул нижнюю губу на верхнюю. Исходя из чего Виктор рассудил, что его собеседник размышляет: сразу зарядить новичку в честь знакомства кованым ботинком по организму или же еще обменяться парой реплик для приличия.
Собеседник выбрал второй путь.
– Говорят, у тебя на спине был выколот дракон. Что это значит?
Отвечать не хотелось. Хотелось есть. Или как вариант за неимением еды – спать. Но то, что блондины спать не дадут, пока не почешут кулаки, было ясно как божий день. Поэтому Виктор предпочел не разглагольствовать, а напрямую нарваться на грубость. Просто чтобы побыстрее закончить ритуал приема новичка в дружную компанию.
– А что значит голова тигра? – кивнул Виктор на самую крупную татуировку, украшающую плечо блондина.
От такой наглости блондин слегка опешил. Почему и ответил чисто на автомате – наверно, не раз приходилось с гордостью разъяснять тупым гражданским что к чему.
– Голова тигра значит «Ненавижу фельдполицию».
– Понятно, – кивнул Виктор. – А задница тигра, стало быть, должна означать «Люблю фельдполицию». Прикольная такая татуировочка – очко и полосатый хвост. Возьми на заметку на случай изменения приоритетов.
Блондин начал медленно подниматься с кровати. Его лицо так же медленно стало наливаться красным.
«Надо же, не гемод, – подивился Виктор. – Реагирует. Интересно, на кой ляд меня определили в этот инкубатор? Рефлексы белокурых бестий проверить?»
– Эрни, тормози.
Голос третьего блондина подействовал на нелюбителя фельдполиции неожиданно отрезвляюще. Он кивнул и сел обратно на койку, продолжая сверлить Виктора ненавидящим взглядом.
Третий блондин лежал на своей кровати макушкой к Виктору – только короткостриженое темя и бугрящаяся мышцами масса правого плеча и были видны. Плечо внушало уважение – такого Виктор еще не видел. Покойный Стас был, конечно, крут в смысле мускулатуры, но, как говорится, все познается в сравнении.