Якут

Калашников Сергей Александрович

У меня сразу рефлекс сработал -- я мгновенно залёг, а стрелки, видать, подумали, что свалили беглеца. Гляжу -- перезаряжают свои агрегаты. Это, надо полагать, опытные бойцы. Не хотят с неготовым к бою оружием идти проверять, дышу я ещё, или уже концы отдал. Так что быстренько по-пластунски -- и в кусты. А только, едва я надёжно разорвал визуальный контакт, вот тут они и стали для меня дичью.

Небось, глядели, как я пресмыкаюсь и считали, что подранок перебитую ногу за собой волочёт. Ню-ню.

Я ложком ушел вправо, тоже на пузе. И они этого видеть точно не могли. Слышал как удивились, куда я девался. А мне нужно было добраться до своего арбалета.

Я не Ван Дамм какой, чтобы с одним ножиком на целую толпу бросаться. Это один раз из-за неожиданности да от ярости мне удалось их ошеломить, а больше везения не будет.

По всему выходило, что в этой ватажке семеро человек и ни один из них не желает мне ни крепкого здоровья, ни долгих лет жизни. Так что для простоты я сразу двинулся туда, где деревья растут погуще. Ну и, ясное дело, заторопился изо всех сил. Они ведь наверняка не новички в лесу, значит, следа не потеряют. Значит, нужно примитивно убегать, чтобы не догнали.

Километра два я проделал в хорошем темпе, а потом начал забирать влево в расчёте на то, что преследователи меня попробуют перехватить, срезав напрямки. Но сам метров через пятьсот свернул направо и резко сбавил темп. Теперь я крался, таился, приглядывался и прислушивался, но погони не приметил. И еще через полкилометра, так же лесом направился обратно. Заросли редели, а я становился всё осторожней и осторожней, перейдя сначала на четвереньки, а потом и вовсе на животе пополз.

В нашем разворошённом лагере горел дымокур и сидел кто-то из побитых мною ватажников. В руках его дымила фитилём пищаль, но признаков высокой боеспособности и готовности к немедленным действиям этот человек не демонстрировал. Поза его скорее говорила о страдании, чем о бодрости духа и отличной физической форме. Не главарь -- его я запомнил хорошо, и не мой "провожатый". Было ему нехорошо, не уверен даже, в сознании ли. Очень уж поза расслабленная и голова неподвижно оперта на тот самый древесный ствол, у которого всё и началось. Я понаблюдал для верности с четверть часа. Больше не мог себе позволить -- чувство, что за мной вот-вот прибудет погоня, крепло с каждой минутой. Ну а потом подкрался сзади и стукнул камнем по голове, ни в малейшей мере не пытаясь сохранить караульному жизнь.

И к седельной сумке, где у меня арбалет. Повезло, до обыска вещей у этих татей дела ещё не дошли. Или может, не посмели без главаря делить моё добро, а тому недосуг было? Но я теперь вооружен не хуже своих противников. Вовремя, однако. Двоих уже вижу -- идут по моим следам. Всяко быстрей идут, чем я на этом участке полз. В общем, правого я сразу и свалил, а второй видать не понял, что с убиенным случилось, или не разобрал, с какой стороны стрельнули. Не спрятался он от меня, и я его тоже, словно в тире уложил. Хорошо, что у воинов этой эпохи нет обычая при малейшей опасности прижиматься к земле -- разве что за деревом укроются.

По моим подсчётам получалось -- где-то ещё четверо должны бродить. Вот на случай встречи с ними я и замаскировался как следует за небольшим выворотнем. Разум подсказывал, что подойти они могут или по моим следам, или оттуда, куда началось бегство, но какой-то червячок сомнения ворочался под шапкой и заставлял смотреть во все стороны. Похоже, он и спас мне жизнь. Целящегося в меня из лука казака я обнаружил почти случайно, когда очередной раз озирался по сторонам. Успел отклониться и откатиться. А потом начались то ли жмурки, то ли кошки-мышки.

Я его подловил опять из положения лёжа -- увидел ноги в просвете под ветвями, ну и ударил над ними. Попал. А остальных троих

я так и не дождался. Уж не знаю, почему, однако так они и не появились. А комары, между прочим, тем, кто сидит в засаде, рады всегда. Через несколько часов я не выдержал и тихонько отполз туда, где полагал, что никого не может быть. И не угадал - наткнулся на главаря -- мухи меня к нему привели. Добил его явно кто-то из своих, причём, судя по следам, убивцев было двое.

Надо бы догнать и уничтожить, но за это время они могли далеко убежать. Лиц я не запомнил, да и никаких характерных примет отпечатков обуви не приметил. А вот они меня наверняка узнают, встреться мы случайно. Нехорошо. Особенно нехорошо то, что они-то уверены, будто я их обязательно опознаю.

***

Убедившись, что след злодеев уходит в сторону Яны, и что сами они очень спешили, я вернулся к месту трагедии. Следовало хорошенько рассмотреть поверженных противников и составить о них предметное представление - врага нужно знать, сколь бы неприятно такое знакомство ни было.

Не стану вдаваться в неаппетитные детали и живописать характер ранений, но выводы изложу. Люди эти - или русские - европейский густобородый тип, или долго жившие среди русских инородцы с признаками монголоидности, о чём свидетельствует и разрез глаз, и ослабленный характер волосяного покрова на лицах. Однако, обычаи и образ жизни их не местные - все носят исподнее и одежду преимущественно тканую. Нательные кресты тоже поголовно в наличии. Пришлые, в общем. А уж приказчики они купеческие, промысловые люди или служилые казаки - этого наверняка не скажешь. Одежда и снаряжение, диктуемые условиями, в которых приходится обитать, нивелирует различия, особенно, если люди собирались в лес для общего дела. Сапоги, с заправленными в них штанами, длиннополые кафтаны, шапки с меховой опушкой... хотя головной убор в эту эпоху - предмет статусный. Так вот, тут скорее наблюдается стремление подражать местным жителям, чем заявлять о своей принадлежности к тому или иному сословию. Я бы определил эти шапки словом "малахай".

Четыре пищали на семь человек, это явное указание на то, что без казаков тут никак не обошлось. Оружие серьёзное, его хождение по рукам должно контролироваться. Или это я по инерции, как человек своего времени рассуждаю? Пожалуй, не стану спешить с выводами.

Никаких бумаг или иных писаных документов при убиенных не сыскалось. Да и другие предметы ни на какие мысли меня не навели. Имеются ввиду мысли о том, кто такие эти люди и почему они так заинтересовались мною. Нет, про то, что за сто рублей выкупа, взятого за меня, можно купить стадо коров, это я знаю. И что Никодим бы раскошелился - не сомневаюсь. Он уже видит золотые яички, что я ему несу. Небось, охрану теперь ко мне приставит.

Как-то всё сильно усложнилось.

***

Покойников я устроил в мерзлоте и хорошенько прикрыл камнями. Оружие и, что при них было ценного, принялся вьючить на лошадку моего ныне покойного сопровождающего, размышляя о том, куда двигаться: к родительской юрте или в Верхоянск. Но тут до слуха моего донёсся топот лошадиных копыт, и я поспешил укрыться за тем же самым выворотнем.

Вот это кавалькада! Похоже, мужики всех лошадей, что были в стойбище на Адыче, реквизировали. Пелым, Никодим с приказчиками, знакомые казаки, но впереди на пятнистой кобыле мчится Айтал с длинной боевой пальмой в руке. Сначала мне показалось, что её преследуют, и я даже арбалет взвёл. Но нет - догоняющие оружием не потрясают и вообще выглядят заморёнными.