Яма
Шрифт:
Доминика подписала: "Вот так поворот… Град+Кузя=Fогеvег".
Чай, бутерброды, туповатый боевик, тихие перешептывания… Все слишком странно для Града… "Слишком" во всех смыслах.
В коридоре, когда Ника его уже провожала, предложил:
— Приходи в субботу ко мне на ДР. Будет не так скучно.
— У меня больше нет для тебя подарков… И денег тоже нет.
— Разве я просил подарок?
— Нет, но у вас, наверное, запланирован большой праздник. Странно будет явиться с пустыми руками.
— Не переживай, я с тебя свое возьму.
— В смысле?
— Поцелуй, — собирался
Замер в ожидании реакции Доминики.
Она показала ему средний палец и захлопнула дверь.
"Чудненько…"
[1] Баста "Кинолента"
[2] Имеется в виду хромосомы. У человека их 46.
Глава 12
Я считаю шажочки до последней,
до точки…
Побежали летать.
В жизни Доминики все изменилось. Ее мысли, ее стремления и планы, принципы и предпочтения. Даже ее сны. Раньше не поверила бы, что перемены в человеке могут произойти так быстро и так кардинально. Теперь же искала ответы на неожиданные чувства в книгах. Перечитывала те моменты, которые прежде, фокусируясь лишь на сюжете, пролетала без особого внимания. Смаковала слова и ощущения героев. Примеряла на себя. Было ли у нее что-то подобное?
Сердце прыгало по всей груди. В одно мгновение разбивалось, распадалось на куски. Уничтожало всякое желание жить и дышать. Ни мира, ни солнца не замечала. Полное отчаяние. Но так же внезапно ее сердце вдруг собиралось. Неслось дальше. Замирало. Сжималось и пульсировало. Галопировало, нетерпеливо подгоняя время и события. Требовательно ныло ночами. Расширялось и толкалось в ребра, силясь вырваться наружу и улететь в небо, как воздушный шарик.
Где же набраться терпения, чтобы удержать внутри себя эту невероятную силу?
Без взаимности. Без надежды. Без будущего.
— Госпожа Кузнецова! В каких облаках вы витаете, пока я объясняю важный материал?
Тяжело сглотнув, Ника рассеянно посмотрела на стоящего у доски преподавателя. В ту минуту он ею воспринимался, как инопланетянин, который неожиданно приземлился на прекрасной девственно-чистой поляне, где до этого находились только она и ее мечты.
— Смею предположить, вы полагаете, будто ваш друг-варвар поможет вам сдать мой экзамен? Что ж, скажу сразу, чтобы потом не возникло сопливых претензий и жалких угроз выброситься из моего окна, вы ошибаетесь.
Остальных первокурсников до ночных кошмаров и гастритных колик пугал грядущий, как конец света, экзамен по высшей математике. Не столько сам предмет, как его преподаватель — жесткий, циничный штиблет с мерзкими ироничными замечаниями, от которых даже самым выдержанным хотелось выть в голос.
В аудитории зависла абсолютная тишина. Притихшие сокурсники напряженно переводили взгляды от Ники к преподавателю, наперед делая предположения, чем закончится очередной наезд математика.
Девушка сглотнула еще раз, чувствуя, как щеки заливает яркий румянец.
— Вы собираетесь отвечать? Или продолжите смотреть, словно минуту назад
— Со мной все в порядке, господин Яровой. И рассудок мой на месте, — сдавленно ответила Доминика. Ладони вспотели и задрожали. Пришлось сжать их в кулаки. — Я полагаю, как раз мой ум поможет мне сдать ваш экзамен.
— Не стоит возлагать таких надежд и, уж тем более, делать столь громкие заявления во всеуслышание. Вы весьма посредственны, — сказал чокнутый математик с противной ухмылкой.
Ника резко и сердито выдохнула.
— У меня высший бал на потоке из ста пятидесяти человек.
— Высший бал среди неудачников, — без заминки отреагировал Яровой. Качнул головой, поджимая губы в своей отвратительной снисходительной манере. — Но, возможно, вы все-таки можете что-то сказать по поводу вычисления неопределенного интеграла? Выйдите к доске.
— Прямо сейчас? Вы же не закончили объяснять пример…
— Да, сейчас! И быстрее, пожалуйста. Я должен ждать полчаса, пока ваши органы слуха направят команду в мозг, а мозг даст сигнал вашим ногам? Шевелитесь! Отряхивать юбку и приглаживать волосы здесь лишнее. Ваш внешний вид меня не волнует! А для других будете прихорашиваться после занятий.
Ника так и замерла около парты, с неприкрытой яростью взирая на преподавателя.
Да плевать она на него хотела! И на его математику. На его невоспитанность! И распространяющуюся, как пандемия, жизненную неудовлетворенность и злобность!
— Мне, простите, стало нехорошо. Я лучше пойду. В медпункт, — произнесла намеренно слабым тоном.
— Я вас не отпускаю. Что за детский сад? Что за самодеятельность? До конца пары не умрете!
Сдернув со стула сумку и собрав со стола тетради, Ника поймала его полный удивления и ярости взгляд. И внезапно развеселилась. Конечно же, Яровой не ожидал, что кто-то из запуганных им кроликов посмеет его ослушаться.
Драматически вздохнув, Кузнецова замахала руками, словно ей действительно сделалось дурно до потери сознания.
— Сейчас же положите свои вещи и выйдите к доске.
— Ох, мамочки… Нет… Простите, — зажав рот, словно еще мгновение, и ее вырвет, быстрым шагом бросилась из аудитории.
— Ваша безответственность вам еще аукнется!
Закрыв двери, Доминика выпрямилась. Поправила одежду и волосы. Преспокойно двинулась в сторону гардеробных, чтобы забрать куртку.
Уже на улице эйфория от собственной смелости отпустила. Грусть обратно придавила к земле. Поступь с каждым шагом становилась тяжелее.
У Ники и раньше часто происходили перемены в настроении от радости к печали. А в последнее время эти переходы стали и вовсе резкими и неожиданными.
Встретила на крыльце Наташу Смирнову, и сердце снова рассыпалось. Вспомнился ее диалог с Градом. Точнее, его бессердечность. To, как небрежно он относился к людям и девушкам в частности. Как менял их, даже не потрудившись запомнить имени.
Ощущения были неоднозначными. Она, вроде как, жалела Серегиных брошенок. И в то же время, когда слышала от них какие-то восторги, жалобы или претензии, ненавидела всей душой! И его, Града, тоже! За то, что они ему нравились. И за то, что он хотел с ними секса.