Яма

Тодорова Елена

Полчаса спустя они въехали в родной город Кузнецовых и припарковались на обочине узкой улицы, перед указанным Никой домом. Входя во двор, Град спросил:

— Это ваш дом?

— Нет. Наш — следующий, вниз по улице.

— Тогда что мы тут делаем?

Вместо ответа Ника попросила его встать под окном, спиной к стене.

— Сцепи руки, чтобы я могла на них опереться.

— Зачем? Что ты собираешься делать?

— Не задавай вопросов. Просто помоги мне, Сережа.

Раздраженно выдохнув, сделал, как она просила. Кузя уперлась одним коленом в его сцепленные руки. Чуть потянулась,

для устойчивости вцепилась в водоотлив, замерла на мгновение и, наконец, громко постучала.

Град краем глаза видел, как в распахнувшееся окно высунулась патлатая голова совсем "зеленого" пацаненка.

— Николя? Коля, ты? Я, блин, чуть не обоср*лся… Что здесь делаешь? Когда приехала? — зачастил мальчишка ломающимся голосом.

— Санки одолжишь? — все, что спросила Ника.

— Ты че, с дуба рухнула? Три часа ночи!

— С черешни. В одиннадцать лет. Так санки дашь?

— Ты свои не можешь взять? Это прикол новый, что ли?

— Не будь таким глупым, Васятка. Я не могу пойти домой. Мама меня потом не выпустит.

— А-а-а, — протянул важно, с понимание. — А с кем ты? — выглянул. Оценив крупную темную фигуру Града, присвистнул. — Понятно… Пошла все-таки по наклонной. Созрела девочка.

— Выходи уже давай, — проигнорировала его замечания Кузнецова. — Все равно не спишь же, знаю. В стрелялки свои валишься.

У сарая, к которому Ника прекрасно знала дорогу, тощий и сутулый сосед важно представился Граду Василием. Пожал руку. Спросил сигарету.

— Какие сигареты? Ты что, курить начал?

— Да нет, — промямлил подросток, смущенно откидывая длинную челку. — Это я так… Для солидности.

— Даже не вздумай пробовать. Доложу отцу.

— Тогда я твоему доложу про этого качка, — и тут же с опаской глянул на "качка". — Ладно. Не расскажу. Пошутил я.

— Давай уже санки, — поторопила его Кузя.

— Вот. Бери. Только смотрите, осторожно. Я днем съезжал, чуть зубы себе не выбил. Накатали, жуть как скользко. Чистый лед.

— Васятка, не учи ты ученого. Справимся.

Град не был так же уверен. Смотрел на потертое транспортное средство с подозрением. А когда увидел горку, по которой им предстояло съезжать, попросту офонарел. Ею оказалась обычная вершина, с хвойными деревьями и кустами. Накатанной и вычищенной являлась только тропинка, петляющая среди этой поросли, как будто изначально ее прочертил кто-то невменяемо пьяный.

Ночь. Лес. Снег. Собачий холод.

Кузя явно не дружила с головой. Но не ему же ее лечить и воспитывать. Или ему?

В гору поднимались минут пятнадцать. А потом, с безумной скоростью, неслись вниз целую вечность. Ника визжала и кричала. Града моментами тоже подмывало орать. Но не было возможности. Приходилось следить за направлением этих долбаных санок. Кочка, углубление, и они уже смещались в бок. В некоторых местах, по непонятным причинам, та или иная сторона скользила сильнее, провоцируя заносы. Но настоящий водоворот ощущений подступал от живота к горлу, когда на выступах их, будто с трамплина, резко выбрасывало вперед.

Прижимал Кузю так крепко, как только мог. Фиксируя по бокам руками и коленями. Во время этого безумного спуска ее миниатюрные строение и рост служили бескомпромиссным плюсом.

В

конце дистанции санки в очередной раз чрезвычайно высоко подскочили, и они оба все-таки вывалились на снег.

На миг в лесу возникла полнейшая тишина.

Потерев ушибленное бедро, Ника нарушила ее протяжным стоном. А затем, к удивлению Градского, начала громко и долго хохотать.

Он с легкостью повторил ее эмоциональную реакцию. Ощущая внутри себя величайшее чувство восторга, непередаваемой радости и непривычной легкости. Наперекор гормональному выбросу, который, как правило, приводил в действие совсем другие механизмы, Град смеялся. По-настоящему. Искренне.

Обнимал и прижимал Кузю к себе дольше положенного, потому что в тот момент им впервые руководствовало не чистое вожделение. Какое-то другое, как он посчитал, безопасное чувство. А еще потому, что Ника ему позволяла.

Глава 14

Мой океан — это ты…

Маяк среди темноты,

Мой океан — это ты.

В последние дни декабря Ника стала вести себя особенно странно. Динамила его, прикрываясь зачетами, экзаменами и выступлениями. Как подозревал Град, избегала оставаться с ним наедине. Встречались только на нейтральных территориях в присутствии других людей.

"Че за хр*нь?"

Собирался выяснить все на новогодней тусовке. Уже предвкушал, как заманит

Кузю на второй этаж и закроется с ней в комнате. Но Карп в последний момент отменил вечеринку. Верка разнесла полдома и ему голову заодно. Пока Серега с Максом возился, Ника умудрилась проститься с ним посредством телефонной связи и укатила домой.

Вроде как жаждал, чтобы она ненадолго уехала. Нуждался в передышке.

А на деле… С началом нового года и своих последних зимних каникул досконально познал еще одно новое чувство. Тоску. Невесомое, сложное, ненасытное чувство. От одной лишь мысли о Кузе внутри все скручивало. Ныло и ныло, душу вытягивало.

Паранойя.

Раньше верил в то, что время течет равномерно. А тут вдруг задумался, что во вселенной что-то идет не так. Один день пролетает незаметно, а второй — тянется, словно ему утроили норму часов. Ждешь и ждешь… Когда же вечер? А потом за ночь сто раз просыпаешься — утро не приходит.

К черту притворство и изворотливость, целыми сутками мыслями только о ней исходил.

"Кузька…"

"Плюшка…"

"Мурзилка…"

"Сахарная плюшечка…"

Хоть бы позвонила. Нет, у нее же все прекрасно! Фотки постила по несколько штук в день.

"Счастливая".

"Пушистый друг и я".

"Устала…"

"Две золотые рыбки, одна платиновая и суровый хозяин аквариума)))))".

"Просто утро и… сюрприз от мамочки".

"Приготовила папуле завтрак)))".

"Руся! Скучаем по тебе) Сегодня с Алей вспоминали нашу тройную ветрянку и метания папы))) Правда, фото огонь?"

"Прогулка)))".

"Ночной скайп-чат КВНщиков: уже не можем друг без друга жить!"

"Бабушка пытается научить меня нормально готовить… Пока результат не впечатлил, даже папу".