Яма

Тодорова Елена

— Все в себе держишь, значит? Интеллигент или извращенец?

Тут Серега громко хохотнул, не скрывая того, что вопрос его изрядно удивил.

— Если из двух вариантов, тогда уж второе.

— Я так и думал, — усмехнулся Титов.

[1] Каспийский груз.

25.2

Через открытое окно в просторный кабинет уголовного розыска, шустро пробегаясь по обтянутым тонкой голубой рубашкой мощным плечам Градского, юркнул горячий майский ветер. Наступала привычная для южного города жара, а кондиционеры, к огромному недовольству всех

сотрудников отделения, после зимы еще не почистили. Начать должны были только с понедельника, и понятно, с какого конца — Фаллос со своей мифической астмой страдал больше всех нижестоящих. Остальные же, по словам того же Головко, от густой, щедро сдобренной запахами цветущих вовсю цветов, деревьев и кустарников, духоты не сдохнут.

— Пар костей не ломит, — нараспев повторял он каждому, кто пытался поторопить с кондиционерами.

Градский заканчивал читать составленный Руденко протокол опроса очевидцев "несчастного" случая со смертельным исходом, когда экран смартфона, наконец, вспыхнул подсветкой. Захлопнув папку с крупным шифром "314-Д12-18", поспешил принять вызов.

— Да? Слушаю.

— Град, к общем, я "мыло" закинул, — начал Наконечный, привычно на ходу пережевывая свои бутерброды. Специфика работы, запахи и открывающиеся виды в морге ему, как он сам когда-то заметил, давно не мешали испытывать голод. — Только закончил с официальными бумагами. Все четенько. Скан с мокрыми печатями, как ты и просил.

— Спасибо, что вошел в положение, — кликнул по иконке браузера.

Это здорово экономило время, которого у Градского сегодня просто не было. После "отмашки" Головко, можно отправляться сразу на хату к подозреваемому. Выдернутая из рабочей рутины опергруппа сидела на стреме после первого телефонного отчета Наконечного.

— Только проверь, а то у меня "ящик" в последнее время барахлит. Нужно платформу менять, наверное.

— Уже, — хмыкнул Град. Через пару секунд добавил: — Есть.

— Ну, все тогда. До связи.

— До связи.

— Вот вы мне скажите, как так можно… — поднялся из-за стола, пришедший в подразделение пару месяцев назад, Олег Саврань. — Я проигрываю это в голове снова и снова. Как можно хладнокровно убить женщину, которую любил, пусть и в начале отношений, занимался с ней сексом, растил детей?

— Тринадцать ножевых — это не хладнокровно, — невозмутимо заметил Градский, отправляя отчет эксперта на печать. — Убийство совершено в порыве крайней степени гнева, возможно, в припадке ревности, подправленной чувством яростного оскорбления. Она же, судя по показаниям многочисленных соседей, бл*дствовала.

— Считаешь, это его оправдывает? — негодующе повысил голос Олег.

— Ничего я не считаю, — придавил взглядом. — Это детали и факты дела. Возможный мотив преступления.

— Но, как можно говорить об этом с таким цинизмом?

— Это моя работа. И твоя, кстати, тоже. Собирать детали и факты, вести расследования. Сядь и успокойся, не то завтра же я тебя, сука, на гондоле транспортирую в какой-нибудь чмошный "приемник[1]", — грубо обрубил дальнейшие неуместные вопли.

— Правда, Олег, заканчивай принимать все так близко к сердцу! Заколебал,

ей Богу, — бросил раздраженно Руденко, перебирая по столу бумаги. — Что? Звонить опергруппе? — обратился к Градскому.

— Готовность через пятнадцать минут. Я у Фаллоса.

— Понял.

Сергей вышел, а Михаил, слушая телефонные гудки, сердито наблюдал за тем, как напарник меряет быстрыми нервными шагами кабинет.

— Угомонись, бл*дь, — рявкнул приглушенно, после коротких переговоров с командиром опергруппы. — И смотри, на хате чего-нибудь не выкини! Градский глаза не закроет.

— Я все равно не пойму…

— Подрастешь, поймешь.

Схватив пачку "Camel", Саврань той же дерганой походкой направился к выходу, но в дверях задержался.

— Смотришь же, с виду нормальный мужик, жену потерял, настаивает на расследовании, говорит, что спать не может спокойно, с детьми возится, а потом… открывается вся картина событий — и впоследствии уже я спать не смогу.

— Не смешивай ты коней с людьми. Это работа, — весомо повторил Михаил, сильно сомневаясь в том, что впечатлительность Олега с опытом пройдет.

— К черту такую работу!

Горе-муж оказался подготовленным. Встретил опергруппу с недюжинным сопротивлением, впоследствии которого Саврань получил серьезное ранение.

[1] Специальный приемник для содержания лиц, задержанных в административном порядке.

25.3

Размашистыми бодрыми шагами Сергей пересек огромную гостиную родительского гнезда и, двигаясь на шум голосов, вышел через стеклянные двери на террасу.

Первой в поле зрения попала прыгающая на батуте Катя. Она, очевидно, больше захватила от отца-рама-два-Вандама, потому как мать часто с восторгом кому ни попадя хвасталась, какая внучка крепкая и рослая. Серега раньше мало понимал, в чем, собственно, суть этой радости — ребенок, как ребенок. Но сегодня ему действительно показалось, что Катька стала большой. Вроде совсем недавно вынесли из роддома куль, и вот-уже на человека становится похожей.

— Катюша, вылезай, доча. Хватит прыгать.

— Еще! Еще, мамочка!

— Пять минут.

— Шесть! Я люблю шесть!

— Хорошо. Шесть, и все.

— Здравствуй, пап, — вынимая руки из карманов брюк, Град поздоровался с отцом.

Николай Иванович улыбнулся и, чуть приподнявшись в плетеном кресле, ответил на рукопожатие.

— Здравствуй, сын. Дела как?

Тот, дернув удавку галстука, поморщился.

— Как обычно.

— Только со службы? — спросил отец, заметив в распахнувшемся пиджаке прикрепленную на боку кобуру.

— Разрядил, — кивая на Катю, тут же отчитался мужчина.

Подъезжая к дому родителей, делал это уже на автомате.

— Сережи, — всполошилась заметившая его мать.

Придерживая полу длинного цветастого сарафана, бросилась обнимать сына.

— Привет, мама.

— Ты один?

— Ну, а с кем?

Кивком поздоровался с подошедшей сестрой, пожал руку зятю. Леська, конечно, не удовлетворившись, с хитрой улыбкой тоже кинулась его обнимать. Умышленно звонко чмокнула в гладко выбритую щеку.