Ямата-но Орочи

Чудинов Халег

— Хорошо. Надеюсь, не помешаю, — кивнув, сказал я и направился к выходу из зала.

И уже у самой двери обернулся, чтобы спросить:

— И, Сара... Как там Шукаку?

— Вчера весь день места себе не находил, потом всю ночь смотрел на Луну, — с волнением ответила дочь. — Он был в ярости.

— Побудь с ним, — кивнув, посоветовал я старшей дочери. — Он потерял друга. Это для Шукаку впервые.

— Яшима все же погиб, — поняв все, с грустью произнесла Сара.

— Яшима? Джинчурики Однохвостого? — резко обернувшись в мою сторону, требовательно спросила Кушина.

Я кивнул ей в ответ.

—

Зараза! — зло сжав кулаки, эмоционально произнесла Узумаки. — Ты был прав... Они ведь сдохли? Те, кто убил джинчурики.

— Конечно, — кивнул я и, вздохнув, добавил: — Кровь за кровь, как говорят в Пустыне.

Вновь собираясь выходить из зала, я напоследок окинул его взглядом. Бьякуган, даже будучи не активированным, позволял охватить все поле зрения и зацепиться за мельчайшие детали. Но сейчас мне на ум пришло иное. Моя семья... Когда она успела стать такой большой? В ту пору, когда я ввалился в кабинет к Сарутоби-сенсею и заявил, что основываю клан Рюсей, то в том клане был только я сам и, условно, Мицуко, она же считавшаяся погибшей Рейко — моя мать. Потом появилась приемная Сора. Но в целом весь мой клан состоял из меня и меня — то бишь, из моих клонов. Вот и вся моя тогдашняя семья — я и еще семь раз я.

А сейчас есть Сальма, Сора, Шукаку, Серафима, Микото, Итачи, Саске, Кушина и Тацуко. У носящей сейчас имя Мейро Чиноике моей матери родилась Рейко, по сути — моя сестра. Формально частью клана можно считать еще и жрицу Мироку, которая считается супругой ками, а так как произошел синкретизм Рюджинкё и верований Страны Демонов, то этим ками считается Рюджин, то есть — я. Еще есть договор с деревней Надешико, их поддержка Отогакуре тоже должна быть скреплена традиционным для этой деревни амазонок способом. С натяжкой можно вспомнить о Югито, чьи чувства к Увабами не заметит только слепец.

А еще Хашихиме...

Мой клан ширится и растет. И вместе с тем уже несет потери. Да уж. Все течет, все изменяется. Когда я лет тридцать назад размышлял о том, как забавно было бы обручиться с Кушиной и Микото, я и не предполагал, что в реальности все окажется куда сложнее. Одно дело - представлять себя вольным шиноби с парой-тройкой молодых боевых подруг. Совсем другое — быть главой большого семейства, лидером собственного культа, правителем большой державы. Быть им при активизировавшихся Акацуки, при появившемся неизвестно откуда еще одном помимо Кагуи Ооцуцуки, при возникающих отголосках почему-то связанного со мной прошлого этого мира...

Это многое меняет в моем отношении к этому миру и в моих планах на будущее. И заставляет вставать на зыбкую почву авантюрных решений.

3 апреля 60 года от начала Эпохи Какурезато

— Совместный экзамен, да? — отбросив в сторону прочитанный свиток, Забуза обвел находящихся вместе с ним в комнате людей тяжелым взглядом.

Свиток же покатился по столу. Тяжелый, дорогой шелк, используемый вместо бумаги, расстелился по навощенной столешнице, открыв миру выведенные тушью иероглифы. Послание Страны Дракона к Киригакуре и приглашение на Чунин Сенбацу Шикен, который планировалось провести вскоре на территории Конохагакуре.

— Что скажете?

— Война двух Листов закончилась? — немного удивленно спросил Гонбэе, один из джонинов Кири, вставших на сторону восставших.

— Наш информатор в стане

Като Дана сообщал, что преданные Намиказе Минато кланы отказались выполнять приказы Верховного лидера и примкнули к шиноби Орочимару, — озвучила для всех собравшихся имеющуюся у Кири информацию о делах на материке Кахьё. — Анкор Вантиан пал, сам Дайкен погиб. Примерно две недели назад группировка Страны Пламени на территории Унии была рассечена и взята в окружение. Южный дайме отрекся от своих претензий на престол Страны Огня и находится в уединении в своей резиденции. Знать либо торопится признать северного дайме своим господином, либо бежит в Страну Волн.

Юки Кахьё, одна из самых старших в клане Юки и неформальный его глава.

— Страна Волн, что чирей — в ней всегда копится гной и смрад. Там этому отребью медом намазано, что ли? — раздраженно задал риторический вопрос Забуза.

— Туда не так просто добраться, — заметила Теруми. — Отличное место, чтобы спрятаться.

— Если будет нужно, Орочимару и там достанет, — заверила Кахьё. — И мы тоже.

Из Страны Воды тоже успело бежать немало мелких феодалов, аристократов и прочего облеченного властью и не обделенного деньгами люда. Как правило, оседали они в Стране Волн, и не только из-за того, что это был остров, удаленный от Страны Воды, но там были удобные законы. Даже когда над Страной Волн встала власть Дайкена, там была автономия и много вольностей. И там был водородный завод. Там были деньги.

— Ты чего молчишь, Кёда?

Подняв взгляд на требовательно глядящего на меня Забузу, я пожал плечами.

— Я уже говорил ранее. Глупо считать, что Орочимару терял инициативу в этой войне. Его победа была предрешена, как и в войне с Кири в прошлый раз. Страна Пламени вновь станет частью Страны Огня и, значит, частью Унии. Этот экзамен, — я указал на отброшенное Момочи приглашение, — нужен для самой Конохи больше-то. Для двух ее частей.

— Состязание учеников старой и новой системы, — кивнув, согласилась Теруми. — На это стоит посмотреть как минимум.

— Ничего Орочимару показывать не будет, на что стоит посмотреть, — решительно махнув рукой, отрезал Забуза. — Не зря экзамен в Конохе. Лист — это ширма, деревня со статусом и историей, но сердце шиноби Унии — в Отогакуре. А туда Змей никого приглашать не намеревается. Дело в другом! Война на материке закончилась. Страна Пламени проиграла — это неплохо. Уния Дракона выходит к южным берегам — это паршиво.

— Землями Дракон прирастает, но людьми убывает, — раздался едва слышный хриплый и надтреснутый голос из угла комнаты. — Не все встают под его знамена, но живут на его земле.

В том углу, греясь в лучах весеннего солнца, проникающих в помещение сквозь застекленные окна, сидел абсолютно лысый сморщенный и сгорбленный тяжестью лет старик. Генджи, старейшина Киригакуре. Его присутствие в этом кабинете было одной из самых больших побед Забузы и Теруми. Возраст Генджи приближался к девяноста годам, чему могли бы позавидовать многие Узумаки, но сохранился он куда как хуже, чем те же самые красноволосые в преклонных годах. Однако, несмотря на старческую хворость, ума и опыта у старика еще хватало, чтобы для Тумана он являлся личностью едва ли менее значимой, чем Мизукаге. А в отсутствии оного, именно старейшина становился самым значимым человеком деревни.