Ямщик, не гони лошадей
Шрифт:
ПИТЕР. И что?
ДЖИНН. Если сбудется, я тебе скажу.
ПИТЕР. Черт с вами! Прощаю. Ну, налетай! (ставит кастрюлю на стол). Только не обожгитесь!
ДЖИНН. (пробуя) Какая вкуснятина! Сногсшибательно. А, Вася, что ты скажешь?
РОЛАН. Вкуснее булочки с изюмом?
ДЖИНН хохочет.
ПИТЕР. Что за булочка? Хватай
Все выпивают и какая-то печаль вновь повисает в воздухе.
ДЖИНН. Что ты вспомнил, Петя?
ПИТЕР. Те дни, когда она поехала без меня. Я не знал, что делать, куда себя деть. Я сел в самолет и полетел туда, на север. Стоял июнь. В аэропорту я взял такси и покатил к той скамейке. Она не изменилась. И Екатерина была та же. И ее фавориты. И белая ночь.
Я сел на скамью, смотрел в плывущую ночь и слушал ее голос. Он возникал откуда-то оттуда, из тумана ночи.
Много хороших слов сказала она мне.
А потом я достал бутылку водки и начал пить. Как бродяга.
Впрочем, я им и был. Сидел и пил. И ко мне подсел какой-то помятый мужчина, незлобный, тихий и попросил угостить.
«Нельзя пить одному, браток, — нежно сказал он, — нельзя».
И мы начали пить вместе. И я ему рассказывал про Свету.
А он мне про Людмилу. И слезы вдруг выступили на его добрых глазах. Мы обнялись, как браться, и затянули «Ямщик, не гони лошадей».
ПИТЕР замолчал, что-то вспоминая.
ДЖИНН. А потом?
ПИТЕР. Что потом… Нас арестовали. Милиционер сказал, что никогда бы не подумал, что представитель такой порядочной и такой нейтральной страны так пьет и так кричит по ночам. И будит честных людей. И я ему рассказал про Свету. Он стукнул меня по плечу, достал стаканчик, и мы пили уже втроем… (он посмотрел на ВАСЮ и ДЖИНН). Вот такие, братишки, дела…
Поезд наш мчится быстро и быстро мелькают стволы за окном.
Путешествие наше не кончается. Надо только чаще об этом себе напоминать. Чтобы не было грустно… (он вновь поднял бокал). Ну, горько, горько!
ДЖИНН непонимающе посмотрела на него.
ПИТЕР. Горько, шалопаи!
ДЖИНН. Что это значит, «горько»?
ПИТЕР. Когда кричат «горько» — надо целоваться, болваны. Когда орут «горько»- сладко целуются. «Горько» — сигнал к поцелую!
ДЖИНН. Это прекрасно.
Она
ПИТЕР. (чуть отстраняясь) Да не меня! Своего Васю. Прошел день — и вы ни разу не поцеловались. Это потерянный день, шалопаи! Горько! Горько!
ДЖИНН. Горько! (целует РОЛАНА).
ПИТЕР (РОЛАНУ). А ты?
РОЛАН целует ДЖИНН, вяло и быстро.
Не-ет, нет! Это не поцелуй. Это какой-то диетический поцелуй, пресное потирание щек. Целоваться надо — чтобы летели искры! Между мной и мамой всегда летали искры. Может, поэтому нам было светло. Сейчас я выключу свет, и мы посмотрим, какая будет искра! Взглянем, какая молния озарит темноту.
Он встает и тушит свет.
ПИТЕР. (в темноте) И-раз, и-два, и-три! Ну?! Где молния? Где гром?! Гроза, буря. Где?!! Где разбушевавшиеся силы природы?
ДЖИНН. (в темноте) ПЕТЯ, его нет.
ПИТЕР. Кого?
ДЖИНН. ВАСИ.
ПИТЕР. Как это нет?! Эй, ВАСЯ, не валяй дурака, так мы не договаривались. ВАСЯ, ВАСЯ!
ПИТЕР зажигает свет. РОЛАНА действительно нет.
ПИТЕР. (встревожено) ДЖИНН, его и вправду нет.
ДЖИНН. Я сказала тебе.
ПИТЕР. Но где же он? Куда он мог пропасть? Что за глупости? (он начинает бегать по комнате) ВАСЯ, ВАСЯ! (высовывается на балкон, залезает в шкаф, заглядывает на кухню) Что за чертовщина?!
Вдруг останавливается и как бы прозревает.
ПИТЕР. Он ушел, ДЖИНН, ушел.
ДЖИНН. Наверно.
ПИТЕР. Почему?
ДЖИНН. Не знаю… Может, он не любит пельмени…
Она с грустью смотрит на ПИТЕРА.
ДЖИНН. Путешествие продолжается, ПЕТЯ. Поезд летит вперед слишком быстро. ВАСЯ просто отстал. Он догонит нас на следующей станции. Ты увидишь. В такой компании мы проедем всего одну остановку. Всего одну…
ПИТЕР сел на диван и уставился на ДЖИНН.