Ямуга
Шрифт:
Я так полагал, что на том наше знакомство и закончилось, что больше мы с ним никогда не увидимся. Но дня через два или три Игорь Витальевич Кубаров появился перед дверями моей квартиры в Новой Корчеве со словами:
— Я вас вычислил! Не зная ни адреса, ни телефона… Оказывается, у вас нет домашнего телефона! Как же можно без него? Вы же писатель.
— И у Тургенева не было, — напомнил я.
— Это верно, — согласился он. — Может, потому он и написал так
Гость разделся в прихожей, не спрашивая у меня на то позволения, с любопытством рассматривал при этом на стене типографское изображение женщины, только что отрубившей голову человеку.
— За что она его так? — спросил он.
Я пояснил, что хозяйка этак обезглавила квартирного вора, застигнутого на месте преступления. Он вслух прочитал:
— «Юдифь»… Джорджоне… Ишь, как она его! Без суда и следствия.
Я пригласил гостя в свой кабинет… если, конечно, это можно назвать кабинетом.
— Я думал, писатели живут побогаче, — признался он, оглядываясь.
Книги на полках, письменный стол, стулья, шкаф, в котором и посуда, и книги; диван, на котором сплю. Рядом — комната жены, у нее поуютнее, но тоже ничего лишнего.
— А что, собственно, вы ожидали увидеть? — самолюбиво спросил я.
Он стал перечислять:
— Ковры на полу и на стенах… кресла кожаные… стол письменный вдвое больше этого… Компьютер с принтером и сканером… Послушайте, а почему у вас книги на открытых полках? Знаете что, я вам куплю шкаф, вы его поставите вот сюда.
Мне стало ясно, что если ему не дать отпор сразу, потом будет труднее.
— Благодетель вы мой, — сказал я, — вас ни о чём не просят в этом доме. Это вы пришли о чём-то попросить меня, неимущего человека. Наверно, вам нужна моя помощь. Или я ошибаюсь?
— Всё понял, не дурак, — быстро ответил он. — Дурак бы не понял. Извините.
Жена вышла к нам из соседней комнаты поприветствовать гостя и тотчас ушла на кухню поставить чайник.
— Вы ещё не начали писать? — спросил он, усевшись за мой письменный стол и трогая на нём разложенные бумаги.
— Что именно?
— Мы ж договорились: повесть обо мне. Несколько секунд я изучал его. Он был так воодушевлен, что даже похорошел.
— Разумная хозяйка начинает доить корову, лишь положив ей в ясли охапку сена или угостив корочкой хлеба, — сказал я ему наставительно.
— Всё понял, не дурак, — сказал он и быстрыми шагами вышел в прихожую.
Вернулся с чемоданчиком своим, раскрыл его, достал коробку конфет — большую, черт побери, коробку, с ленточкой и с бантиком! — бутылку коньяка, большой пласт копчёного окорока в фабричной упаковке и баночки консервов, четыре штуки. Выложил всё это на край стола.
— Это просто так, гостинцы. А вот задаток, как договорились: ваше жалованье за месяц вперед, на уровне машиниста электропоезда. Ровно через месяц, день в день, получите
Такого оборота событий я, признаться, не ожидал: чтоб вот так сразу и деньги. Но невозмутимо принял их, поразмышлял немного, потом поинтересовался:
— Это чистые банкноты или на них слезы бедных, кровь невинных?
— Деньги — это деньги, и ничего более, — отвечал мой гость сурово.
— Я спрашиваю потому, что нельзя ставить церковь на средства, добытые неправедным путем, — Бог накажет. А книгу писать — дело святое, оно несовместимо с нарушением основных заповедей: не убий, не укради.
— Мой бизнес не противоречит ни Уголовному Кодексу, ни Христовым заповедям, — сказал гость, чуть принахмурясь.
Я же подумал, что не следует мне быть слишком щепетильным, поскольку в наше трудное время я, действительно, на мели. Зачем совать нос в чужие дела? От большого знания большая печаль.
— Ударим по рукам? — предложил он.
Мы ударили. А потом перешли на кухню, чтобы там отведать его гостинцы и обговорить некоторые детали предстоящего мне дела. Во-первых, будет ли Кубаров Игорь Витальевич в моей маленькой повести под своим собственным именем или сочинить иное?
Он подумал и решил:
— Замените в фамилии одну или две буковки, любые. Впрочем, можно и так, как есть.
Во-вторых, намерен ли он позировать для своего портрета, то есть показывать себя в деле, в умной беседе, или мне нужно напрягать воображение?
— Да ведь мы уже общались, — неуверенно сказал он.
— Этого вполне достаточно для создания литературного портрета малой формы, — заверил я.
Он удовлетворённо кивнул, и мы перешли к третьему: должен ли я на его образе кое-что подретушировать?
— Как это? — не понял он. — Ну, можно ведь написать, что у вас римский нос, орлиный взгляд и статная фигура…
— Зачем приукрашивать! Фигура у меня не статная, взгляд обыкновенный, нос немного кривоват и на переносице шрам.
— Бандитский кулак с кастетом?
— Нет. Самая заурядная бытовая травма. Так и напишите. Я ж не ради рекламы — просто-напросто желаю запечатлеться в русской литературе.
— Вопросов больше нет, — заключил я.
И мы выпили по рюмочке армянского коньяка.
Неделю спустя, я получил от него письмо. Кубаров по-деловому написал, что «в таких условиях, то есть в вашей квартире-скворешнике, невозможно плодотворно работать: тесно, маловато удобств…», и предложил нам с женой поселиться у него на даче. Там лес кругом, тихо, никто не будет беспокоить — соседи солидные. Рядом Московское море, можно рыбу удить в порядке отдохновения…