Яндекс.Книга

Соколов-Митрич Дмитрий Владимирович

— Да, но здесь инженер — не то же самое, что в Европе. Здесь не очень престижно быть менеджером. Гораздо выгоднее быть топовым инженером. Носители технических компетенций ценятся дороже, чем управленцы. И уважают их больше.

— Но еще больше уважают вольных стартаперов, антепренеров?

— Если ты чего-то добился — то да. Но если ты просто стартапер, то здесь этим никого не удивишь. Вот в этом кафе, наверное, каждый третий имеет свой бизнес. Сюда люди едут именно для того, чтобы получить инвестирование, работать круглосуточно, рискнуть — причем не деньгами (деньги-то чужие), а временем, которое свое. Самый дорогой ресурс Долины — это время.

— Можете объяснить тупому гуманитарию, чем занимается ваша компания

и почему этот стартап способен изменить мир?

— Представьте себе, что сотни тысяч компьютеров можно подсоединить в одну сеть и использовать как один гигантский универсальный компьютер.

— Легко. Именно по такому принципу работает, например, скайп.

— Но чтобы этими же возможностями мог пользоваться каждый отдельный программист, нужен удобный софт. Когда у тебя есть более чем один связанный компьютер, то возникает целый спектр проблем. Как ты хранишь данные, как ты их обрабатываешь, как их обсчитываешь — сложность увеличивается скачкообразно. Мы разрабатываем софт, который позволяет эту сложность побороть.

— И есть ли уже какой-нибудь прогресс с 2007 года?

— Наш софт сегодня стартует каждые 10 секунд по всему миру. У нас куча пользователей. В 2010 году мы получили первое посевное финансирование, в 2011-м мы получили второй раунд финансирования. В начале 2013-го — третий, от Саши Галицкого, кстати. Это нам позволило стартовать реальный бизнес в 2012-м и начать продажи. В этом году они будут в районе двух миллионов долларов. Это первый год, когда мы что-либо продаем. До этого у нас была цель сделать продукт. Половина наших людей работают в Питере, половина здесь. Мы реальный «силиконовый» стартап, мы только-только начинаем.

— Пять лет, и «только начинаем»?!

— Именно. Многие люди этого не понимают. Одна из проблем инновационного бизнеса в России в том, что все думают, будто можно что-то сделать за год, за два. Они считают, что если ты вложился, месяц посидел дома, что-то там понатыкал — это должно превратиться в следующий Facebook. Бывают такие уникальные случаи, но 90 процентов компаний растут гораздо медленнее.

— Мне здесь в Долине уже приходилось слышать, что сейчас время скоростных стартапов с бюджетом в 30–50–70 тысяч долларов. Люди берутся, смотрят, пошло — не пошло, выкидывают и следующим стартапом занимаются.

— Да, попробовал, плюнул, пошел дальше — это популярно сейчас, но я в это не верю. Это моя личная точка зрения. 99 процентов таких стартаперов ничего не сделают в своей жизни. Они так и живут как паразиты на теле инвестора. Три-четыре попытки, и самая продуктивная часть твоей жизни прошла, всё — ты упустил свой шанс, ты ничего не сделал. Здесь есть целый класс таких людей, уже выросло целое поколение, которое по-другому не мыслит — просто взять классную идею, раздобыть на нее бабки и платить себе зарплату. Это такой способ трудоустройства.

— Стартап как финансовый инструмент.

— Но здравых людей в Долине тоже много. И, кстати, из тех немногих русских ребят, которые все-таки занимаются стартапами, большинство строят бизнес вокруг проблем, которые объективно тяжелы для решения. Это трудно назвать преимуществом, поскольку далеко не всегда хороший бизнес вырастает вокруг проблемы, которая тяжела для решения. Но в силу нашего образования, мировоззрения мы не стараемся идти простыми путями. И в случае с нашим стартапом это та же ситуация, потому что мы делаем сложную систему. Это во многом научная работа, куча математики, куча алгоритмов, куча вещей, которые мало кто понимает и умеет делать.

— Что собой представляет последнее поколение эмигрантов из России? Отсутствие солидарности — это недостаток или преимущество? Наличие сплоченной диаспоры мешает развиваться или, наоборот, создает почву для рождения команд?

— Мне мое так называемое одиночество никогда не мешало. Я очень быстро ассимилировался под американский образ жизни. Он состоит из двух вещей: семья и работа. Многие наши

страдают от того, что нет возможности поболтать на кухне, сходить к друзьям. Здесь это не особо принято. Здесь все настолько завязаны работой, семьей, что на остальное просто нет времени. Многие друзья удивляются, почему я столько вкалываю. Но по-другому здесь просто нельзя. Все руководители своих компаний работают по 70 часов в неделю. Иначе мало что получится.

— Как выглядит ваш день?

— Я просыпаюсь в 6:30, жена готовит детей в школу, а я их отвожу. В 8:30 я в офисе. Два-три раза в неделю хожу в спортзал во время обеденного перерыва. Домой приезжаю в шесть-семь вечера. Дети уже дома. В 12 вечера я уже, как правило, сплю.

— А часто наступало отчаяние? Приходилось паниковать: может, я не тем все эти годы занимаюсь? Может, это ошибка?

— Часто, конечно. Есть такая чудесная фраза кого-то из создателей то ли Facebook, то ли Twitter: «Чем я отличаюсь от тех, у кого не получилось? Только одним. Я не вышел из бизнеса!» Про наш бизнес со стороны можно сказать, что это очень успешный бизнес. Мы взяли венчурный капитал, мы развиваемся, растем. Но сколько раз я готов был бросить все — раз десять, не меньше. И это тоже нормально. Любой человек не настолько уверен в будущем, чтобы не переживать. Это бизнес.

— А как здесь, в Долине, люди относятся к неудаче? Я имею в виду реальных стартаперов, а не паразитов. Вот если у человека не получилось, а он потратил на это 10 лет своей жизни, он вешается, спивается или вообще не парится?

— По-разному, все зависит от человека. Я знаю сотни историй, когда люди чуть в психушку не попадали. Человек потратил три-четыре года своей жизни, и этого времени уже не вернуть. Здесь немного другая культура бизнеса. Тут нет идиотов, которые бросаются в любую идею с головой. Кто доходит до того уровня, когда можно поднять капитал, потратить один-два года своей жизни, чтобы начать что-то делать, у них, как правило, есть очень хорошее понимание своих шансов. Другое дело, когда ты все правильно выверил, а это не сработало. Вот, например, один мой хороший русский знакомый. У него первая компания была успешная, вторая вышла в public, а третий случай — абсолютный дизаст. Он думал, что уже знает все, у него громадный опыт, промахнуться невозможно — и вот пожалуйста. Были проблемы с алкоголем серьезные. Но потом он вылечился и больше не пьет. Мы с ним теперь вдвоем больше не пьем. Я не пью по другим причинам — у меня были проблемы с желудком. Мы когда встречаемся где-то в компании, все удивляются — двое русских, и оба не пьют. Все может провалиться, самая прекрасная идея может провалиться, в этом нет ничего постыдного, невозможно все просчитать. Если бы можно было здесь делать бизнес как на конвейере, то все бы делали. Но и винить в случае провала тоже будет некого. В России столько искусственных препятствий, что всегда есть на кого свалить свою неудачу. Америка устроена по-другому. Здесь нет бюрократии, нет тормозов, здесь есть только собственные ошибки.

— А кого вообще из наших знают и уважают в Долине?

— Зайди в любой магазин — увидишь продукцию Paralells Сергея Белоусова, на первых полках стоит. Его тут все знают и уважают, хотя он абсолютно не соответствует американским представлениям о том, что такое правильный человек. Сергей — колоритнейший персонаж. Саша Галицкий его называет «русский Распутин». Идеальная характеристика, по-другому не назовешь. Сергей человек уникальный. Такой пафосно-амбициозный, абсолютно эксцентричный. И это человек, который сделал с нуля сотни миллионов долларов. Или тот же Касперский. В отличие от Юрия Мильнера, который взял чужие бабки и начал с ними бегать. Тут люди были в шоке, когда приехал какой-то русский с чемоданом денег, ходит по всей Долине и предлагает их просто ни за что. Плюс образ жизни — ну очень новорусский. Здесь люди так не живут, не работают и не выражают свое богатство. У Юры с тех пор в Долине репутация немного дурацкая, он ее сейчас пытается исправить. А репутация в инвестиционном бизнесе — это сто процентов успеха.