Янмэйская охота. Том II

Суржиков Роман Евгеньевич

– Ваше величество, мы не знаем… Колпак-то был, а зачем – мы и не думали…

– Обязанность свидетеля – не трактовать, а лишь излагать увиденное, – отметил судья Кантор.

– Я готов помочь с трактовкой, – благосклонно кивнул пророк. – Я вижу два объяснения колпака на голове убийцы. Первое: убийца не был лордом Менсоном, но присвоил и надел шутовской колпак, чтобы выдать себя за него. Второе: данные свидетели не видели ни лорда Менсона, ни кого-либо другого в шутовском колпаке, а просто его измыслили.

За

судейским столом поднялся ропот, барон Бонеган вскричал что-то о своей чести, но все перекрыл уверенный голос Марка:

– Я вижу также третье объяснение, ваше величество. Если позволите, изложу его. Лорд Менсон мог надеть шутовской колпак с тою же целью, с какою носит его сейчас, в суде. Он готовился послать на Звезду своего единственного родича, к тому же – владыку. Это черное намерение вызывало бурю чувств в душе Менсона. Колпак на голове помог ему справиться с собою и обрести хладнокровие. Это – привычная, родная вещь, дающая уверенность. Так многие солдаты берут на войну мамин платок, горсть родной земли и прядь волос любимой.

Кое-где в зале раздались аплодисменты – столь метким было объяснение Марка. Рыбаки радостно закивали:

– Вот голова! Так все и было, а мы не поняли!

Франциск-Илиан после минутной паузы возобновил допрос:

– Тем не менее, вы не узнали лорда Менсона в лицо, а лишь пересказали его приметы графу Эрроубэку, и уже тот по приметам назвал имя Менсона?

– Ага, тут чистая правда.

– Стало быть, ваше опознание является косвенным.

– Кось… каким, говорите? Недослышали…

– Косвенным – то есть, опосредованным. Вы видели убийцу, но не узнали в нем лорда Менсона, а граф Эрроубэк узнал, но не видел.

– Агась.

– Прошу внести это в протокол.

– В протокол вносится все, сказанное в зале. Из протокола удаляется лишь то, что суд приказывает вычеркнуть, – сухо пояснил судья Кантор. – Ваши вопросы исчерпаны, господин советник?

Пророк улыбнулся как-то печально:

– Знали бы вы, как я жажду дожить до времени, когда все мои вопросы исчерпаются… Перейдем к опознанию владыки Адриана. Как я понимаю, уважаемые свидетели, его вы твердо узнали сразу?

– Еще как! Такого богатыря, как владыка, поди поищи!

– Прежде вы видели его на портрете в деревенской церкви?

– Агась.

– Портрет, как и подобает, размещался в притворе над дверями, лицом к алтарю?

– Чистая правда! Прямиком на алтарь глядел.

– Как был изображен владыка?

– Ну, владыка как есть: стоит во весь рост, плечи во всю ширь, смотрит орлом.

– Во что одет?

– В военный мундир – блестит весь, да еще при шпаге. Красавец был!

– Можете встать так, как стоял Адриан на том портрете?

Свидетели сильно оробели и решились исполнить просьбу, лишь когда сама Минерва присоединилась к пророку. Из рыбаков выделился Борода, как

самый высокий и статный. Вышел на открытое место, расправил плечи, задрал подбородок, а правую руку упер в поясницу, возле эфеса воображаемой шпаги. Приняв эту позу, Борода сделался выше и значительней, все взгляды устремились на него, повергнув бедного мужика в краснощекое смущение.

– Благодарю вас, можете сесть, – сказал пророк. – Теперь скажите, с какого расстояния вы видели владыку? Он стоял на крыше вагона, который, в свою очередь, лежал на других вагонах, а те были ярдах в десяти-двадцати от берега – верно?

Мужики прикинули дистанцию, щурясь и шевеля губами, и один за другим согласились.

– Значит, вы видели владыку так, как если бы он стоял вон там?

Пророк указал на зрительский балкон, заполненный людом.

– Агась, точно так.

– На балконе находится мой помощник. Сейчас он покажет вам несколько портретов вельмож. Полагаю, вам не составит труда понять, который из них – владыка Адриан.

– Запросто! Пущай покажет!

Зал встрепенулся, когда секретарь Франциск-Илиана протолкался сквозь толпу на балконе и поставил у перил массивную стопку картин.

– Барон Бонеган, – сказал пророк, – вы ручались за показания этих мужиков, и теперь испытаете соблазн подсказать им. Потому я требую, чтобы вы отвернулись и не смотрели на портреты.

– При всем уважении, ваше величество, вы мне не сюзерен.

– Тогда я этого требую, – вмешалась Минерва.

Барон повернулся к балкону спиной. Шиммерийский секретарь поднял над перилами первую картину. Она изображала лысеющего министра в камзоле.

– Нет, и близко не похож! – вскричали разом мужики.

– Благодарю, – сказал пророк. – Прошу следующую.

На новом портрете оказался молодой янмэец, сидящий за столом и задумчиво кусающий кончик пера.

– Не он, – отмахнулся Борода. Другие рыбаки тоже занекали.

– Благодарю. Следующую картину.

Вот теперь на портрете был статный дворянин в парадном мундире, с рукою на шпаге. Ларсен и Борода тут же закивали, но Джейкоб и Смит усомнились:

– Бороденки нет… у владыки была, а тут только усы.

Ларсен отказался от своего слова, Борода упорно повторил: «Он» – возможно, просто потому, что стеснялся поменять мнение.

Четвертый, пятый и шестой портреты также изображали дворян в мундирах. Конечно, все они держали руки на шпагах, гордо задирали подбородки и стреляли орлиными взглядами в горизонт – ибо таков был канон парадного военного портрета. Мнения рыбаков разделились. Ларсен и Смит высказались за четвертую картину, но Ларсен потом сменил мнение в пользу пятой, вызвав в зале смешки. Джейкоб же все отнекивался, чуя подвох, а на шестом портрете спросил:

– Этот последний?

– Последний, – кивнул пророк.