Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Роман. Я скажу. Он в хате прячется.
Несвятипасха. Стойте, граждане! Ничего не понимаю. Это про какого Середенка речь? Про Гната?
Рыжий. Про него, идола.
Несвятипасха. Разве он не с нами?
Мамай. Был с нами. Да изменил…
Несвятипасха. Слава тебе боже! А я думал, что он с нами! Я его когда-то водой облил. Он до сих пор обижается, потому что дело было на снегу да на морозе…
Мамай. Помолчи. (Пауза.)
Коваль. Есть!
Рыжий. Дайте мне хоть слово…
Мамай. Роман, покажи хату товарищу Ковалю. Да сам, гляди, близко не подходи. Тебе еще долго жить надо… Слышишь?
Роман (как Коваль). Есть!
Мамай (Рыжему). Постой, Панас! Говори, что у тебя.
Рыжий. Я могу и помолчать. Мне что…
Мамай (кричит). Говори, раз начал!
Рыжий (торопливо). Середенко сюда придет… Своими ушами слышал. Говорит, хочу его живьем взять, всем народом судить… Там, говорит, мои часовые стоят… А Лавро, говорит, меня боится, я у него, говорит, жену отбил…
Мамай. Хватит!
Рыжий. Он у меня попрыгает, говорит…
Мамай (встает). Что тут — штаб или ярмарка? Спрашиваю!
Сразу тишина.
Товарищ Коваль, скажи часовым у дверей, что Середенку вход свободный.
Коваль (тихо). Лавро Устинович, это неосторожно.
Мамай. Я никогда не боялся. (Смеется.) А вы его успейте перенять.
Все выбегают, кроме Мамая и Несвятипасхи.
Несвятипасха(въедливо). Сам не идешь, на кого-то надеешься? Иль, может, с престола боишься? А? С престола?
Мамай. А ты спросил, ходят ли у меня ноги?! Про контузию спросил? Кабы я мог ходить! Я бы и не расстраивался!
Несвятипасха(внезапно растерялся). Брат! За что же тебе такая мука? (Утирает кулаком набежавшую слезу.) Тебе же за всех надо ходить, за всех говорить… За всех. (И остановился.)
Мамай (усмехается). Только людям не говори. Про ноги мои как-нибудь потом поговорим. После танца, что ли…
Несвятипасха(отвернулся). Черт тебя лепил да мерку забросил… Ну, слушай. (Снимает рясу и бросает на лавку.) Клянусь, сто чертей его матери! (Крестится, целует револьвер.) Голову руками оторву… А ну, подходи пасхи святить! (Уходит.)
Мамай (сидит
Варка (выходит из-за колонны). Я плачу, Лаврик.
Мамай. Ну вот. А чего? Руки железные нужны, сердце каменное, а ты опять?
Варка. А сам сидишь и пройтись не можешь, и встать не под силу. И вороны над тобой вьются. И кто же тебя защитит, Лаврик ты мой, голубчик дорогой…
Мамай. Темно стало и не видно, туча надвигается, свет закрыла… Послал людей, а у самого сердце болит. Ну что, если в самую западню?
Часовой (заглядывает). Лавро Устинович, Середенка приказано пускать, как придет?
Мамай. Сказано же — пускать!
Часовой. Обезоружить?
Мамай. Так пускай! Я его оружия не боюсь!
Часовой. Поберечься вам надо… Вас народ поставил. (Исчезает.)
Середенко (виднеется темным силуэтом). Не стреляй, Лавро… Я поговорить пришел.
Мамай. Заходи, Середенко. Я тебя ждал.
Середенко. Ты один, Лавро?
Мамай. Один.
Середенко. Ладно…
Мамай. Так ты, говорят, меня живьем хочешь взять?!
Середенко. Давай лучше добром да миром. У меня тоже наган наготове. Еще неизвестно, кто раньше успеет выстрелить.
Слышны далекие выстрелы.
Мамаиха (вносит зажженную свечу). Кто это там бахает? В голове бы у него бахнуло! (Зажигает свечи в подсвечнике). Свет зажжешь, смотришь, и на душе повеселей… Темень в степи, гроза… (Уходит.)
Варка. Пугать пришел?
Середенко. Эге, тут и Варка моя приютилась, к чужому дереву хочет прирасти. А ты со мной венчалась?!
Варка (поднимает руку). Проклинаю церковь, что нас венчала… Проклинаю свечи, что нам светли… Проклинаю тебя, и рол, твои, и кровь твою!..
Середенко. Мне для Лавра не жалко… Живи.
Мамай. А Лавро Мамай, говоришь, боится тебя?
Учитель (входит). Так и знал, что Несвятипасха на месте не усидит… Целую бучу на дворе поднял… Кик сказать в декрете… (Закашлялся.) Народная советская или наоборот — советская народная? Может, думаешь… (кашляет) что для истории это все равно?..