Янтарное ожерелье
Шрифт:
Но тот успел отрекомендоваться:
— Капитан Фостер...
На обрюзгшей физиономии Клайва появилась деланная улыбка. Ему уже было известно о прибытии в Сингапур заокеанского гостя.
Не окончив разговора, капитан порта положил трубку на рычаг и, пододвинув посетителю ящик с сигарами, спросил:
— Чем могу служить?
Фостер опустился на стул:
— Мне необходимо выяснить, какое русское судно стояло в гавани 25 апреля 1956 года.
— Только и всего?
— Да.
— Ну,
— Нет, — мотнул головой американец.
Клайв настаивать не стал. Когда вошел клерк, он приказал ему навести интересующие гостя справки.
Вскоре чиновник вернулся. На принесенном им листке бумаги значилось:
Советский пароход «Восток», следуя из Владивостока в Южный, прибыл в Сингапурский порт 23 апреля, в 8 часов. Снялся по назначению 26 апреля, в 15 часов.
— Надеюсь, сведения удовлетворяют вас? — спросил Клайв после того, как посетитель ознакомился с запиской.
— Вполне, — сухо отозвался Фостер.
— Всегда к вашим услугам, — сказал капитан порта, прощаясь.
В номере отеля, наедине с самим собой, Фостер погрузился в размышления. Необходимо было наметить план дальнейших действий.
Теперь все ясно. Ожерелье находится на борту советского парохода «Восток», у одного из членов экипажа.
Путь от Сингапура до Южного «Восток» пройдет за двадцать суток. Следовательно, на будущей неделе пароход прибудет на место назначения.
Пока ожерелье находится на корабле, можно было не опасаться за его судьбу. Разве только случай заставит теперешнего владельца ожерелья расстаться с ним.
Другое дело, когда судно прибудет к месту назначения. Тогда ожерелье может попасть в другие руки, и след его будет навсегда утерян. Осталось одно: к прибытию «Востока» в Южный резидент Фостера должен быть извещен о случившемся.
В любом другом случае это возможно сделать, отправив ему шифрованное радио.
Но сейчас это рискованно. Не исключалась возможность, что советская контрразведка перехватит сообщение, и тогда особой важности операция «Медведь» будет обречена на провал.
Следовательно, надо действовать другим способом. И когда решение было принято, Фостер, не выходя из отеля, заказал по телефону билет на рейсовый самолет, с рассветом отправляющийся в Турцию.
9
Кок Рогов не переставал укорять себя за опрометчивую покупку. Этому также способствовали шутки друзей, которых на борту «Востока» у Рогова было немало.
Он с завистью поглядывал на заморские сувениры, которыми то и дело дразнили его товарищи.
Цветистые японские кимоно, украшения из коралла, искусно вырезанные из слоновой
«Восток» приближался к Суэцкому каналу. Впереди предстояла короткая стоянка в Александрии. Будь у Василия Рогова деньги — он там купил бы такую штучку, что все только ахнули бы.
Но увы, деньги уже безрассудно потрачены, и сейчас приходилось только сожалеть об этом.
Рогов забыл, что кроме злополучного ожерелья он приобрел в портах, куда заходил «Восток», всякой всячины, и хотя, в основном, эти вещи тоже были бесполезны, но ни одна из них не стоила так дорого, как ожерелье.
Янтарное ожерелье вывело из равновесия не только Рогова.
Второй помощник капитана Костюк давно присматривался к покупке кока.
Будучи человеком бывалым, Костюк видел, что Рогов приобрел ожерелье за бесценок.
В течение сорока лет плавания Костюк побывал во всех странах мира. Он мог привести не один пример, когда случайно купленная в захолустном порту вещь, попадая в руки ценителя, приносила немалую прибыль привезшему ее моряку.
Ожерелье, которым владел Рогов, несомненно, необычное. Скорее всего — оно украшение старинной ручной работы. Это подтверждалось и искусно нанесенными на гранях бус непонятными знаками. С первого взгляда они походили на иероглифы, видеть которые Костюку приходилось в Японии.
Штурман не сомневался, что ожерелье представляет большую ценность. И очень досадовал, что оно попало в руки такому простаку, как Рогов.
Будь ожерелье у него, у Костюка, он сумел бы выручить за него немалую сумму.
Ничто в жизни не привлекало так Костюка, как деньги. Он и в молодости не был расточительным, а постарев, стал законченным скопидомом. С каждым годом он пополнял свои сбережения.
Не имея, ни родных, ни близких, Костюк считал, что тратить заработок на прихоти и удовольствия — бессмысленно.
Он чувствовал, как постепенно теряет расположение окружающих. Понимал это и в то же время продолжал держаться особняком, считая, что всякая дружба влечет за собой расходы.
Службу Костюк нес образцово. И может поэтому моряки еще терпели его в своей среде.
Весь обратный рейс мысль об ожерелье не оставляла Костюка. Наконец, он пришел к решению: во что бы то ни стало уговорить Рогова уступить покупку.
Однако сделать это нужно незаметно, тайком от экипажа.
Костюк не хотел, чтобы его имя лишний раз склонялось в кубриках и кают-компании.