Янтарное взморье
Шрифт:
— С чего бы вдруг? — искренне удивилась Хэйт.
— Не можем знать, — на два голоса ответили стражи. — Приказано оповестить госпожу, ежели встретимся. Оповещаем.
«Мась, я задержусь. От меня чего-то местные хотят», — уведомила посредством клан-чата подругу художница.
Местные действительно хотели. Не так: они алкали, вожделели, жаждали… Правда, не могли при этом договорится между собой. Хэйт, попав в богато украшенный зал приемов городского совета, первые минут десять-пятнадцать только хлопала ресницами в полном недоумении. Ее
«Итак, они прознали о скульптурной композиции», — пыталась собрать мысли в кучку глава Ненависти. — «Которую я ваяла в закрытой локации… Им светлячки нашептали? Или?..»
Она сосредоточилась на моменте выхода из игры прошлым вечером. Дернулась та боковая тень на самом деле, или это были игры светлячков?
«Тьма всемогущая!» — Хэйт смежила веки. Нет, ей не примерещилось. Просто разум ее устал от долгого напряжения и не зафиксировал те же шипы, что заметны в ярком освещении зала приемов. Другие заняты спором, глядят на лица, а не на тени, да и не ждут подвоха.
Закрыть Недра горы Покоя она могла ото всех, кроме божественных сущностей и… Бестий. Как однажды сказала Тариша: «Пока есть камень, пока есть тьма — Ашшэа сокроет своих дочерей». В пещере же и тьма, и камень — всюду.
Наверное, военачальник светлых эльфов в той стародавней войне, о которой вещала Мать Дома Бестий, защитой места для ночлега в походе не пренебрегал. Дочерей Ашшэа это не остановило. Что Бестиям какие-то настройки доступа и понятие частной собственности? Пыль под ногами, не более.
Стоило принять как данность: «Верность» более не тайное творение скульптора-самоучки.
— Дитя, то, как верно ты сумела передать лик богини — удивительно, — покуда народ спорил за возможность обладать барельефом, жрица Ашшеа обратила взор и лесть к автору работы. — Будто сама Воительница снизошла и позировала тебе.
— О! — приняла комплимент художница. — Вы видели? И оригинал, и мою поделку?
— Не совсем… — глаза цвета стали дернулись в сторону. — Но я вполне осведомлена.
Тут дроу пришлось отвлечься, поскольку представитель Ордена Балеона громко и четко объявил о намерении разместить каменную картину возле храма своего божества. Их паства наиболее многочисленна, и так больше глаз сможет узреть изваяние.
В настойчивости этот жрец не уступал Гройду, верховному дознавателю Ордена. Но тот был куда как дипломатичнее. Вот только Гройда на обсуждение не пригласили. Вероятно, тот как отбыл по делам Ордена, так и не вернулся. Слова этого жреца не расходились с делом.
— «Верность» не покинет Недра горы Покоя, — подбросила в кипящий котел разногласий свой аргумент глава Ненависти. — Это не обсуждается.
— И не нужно, — выступил вперед один из чиновников. — Создание абсолютно точной копии возьмут на себя Орден Балеона и Орден Ашшэа.
— Изображение на земле, освещенной Балеоном Милосердным, —
— Ваш Орден не знал о скульптуре, — изогнула губы в усмешке жрица. — Пока дроу не рассказали вам о ней.
— Арр! — совершенно непочтительно зарычала Хэйт. — Мнение автора спросить не забыли? А меня устраивает существование «Верности» в единственном экземпляре. В личном маноре.
Все тут же загомонили, наперебой убеждая ее в необдуманности решения скрыть произведение искусства от общественности. «Пласт истории», «истина, сокрытая от глаз», «пролить свет», «явить тьму» — такого толка приводили доводы жрец и жрица. Почет и слава — на них напирали чиновники городского совета.
От славы и почета Хэйт отмахнулась, как от брёха моськи-пустолайки. Мол, автор, ежели и даст разрешение на установку копии, желает остаться неизвестным. Нет, она не мечтает о триумфе в веках. И без популярности вполне обойдется.
Благословение богов: швырнули камень на чашу весов представители Орденов Ашшэа и Балеона. Сразу от двух, а два всегда больше одного. Причем благодать от осмотра скульптуры будет не замещать дар (читаем: бафф) от основного божества, а дополнять.
— «Верность» не дает никаких благословений, — нахмурилась создательница скульптуры. — Ровным счетом никаких.
Кроме прибавки к мудрости за достижение, но это как котлеты и мухи — они отдельно. Хэйт перед отправкой в Велегард зашла в игру прямо перед изваянием, убрала кое-где раскиданные инструменты в сундук. Посидела на том сундуке на дорожку, так как Шерри с тихим: «Ш-ш-ш!» трепетно прикасалась лапками к вулканическому мрамору. Словом, если бы «Верность» баффала, художница заметила бы это.
— Станет, — в один голос ответили жрец и жрица. — Со дня явления паствам. Оригинал получит те же свойства.
— Вдвое больше, — ровно поддержала и углубила начинание Хэйт. — Создание барельефа потребовало от меня немалых усилий.
— По времени действия, — по раздумью согласились с нею представители двух Орденов.
Глава Ненависти сощурилась: требовать ли больше? Насколько этим личностям «уперлось» выставить на всеобщее обозрение ее труд?
— Десятая часть подношений отойдет вам, — по-своему истолковал гримасы художницы наиболее хитрый с виду чинуша. — Будет справедливо и правильно. В городском хранилище есть прекрасная чаша: снаружи она бела, как снег, внутри черна, словно сажа.
— Дар мастера Ангуса? — сориентировался его коллега по чиновничьему делу. — Чаша безразмерная. Да, мы можем выделить из хранилища сей артефакт. Ради блага города. И его жителей, конечно.
Заговорить себя мифическим благом для горожан не дали как служители богов, так и глава Ненависти. Случился очередной виток переговоров. Итогом стало равное соотношение долей: одна четвертая в казну Велегарда, по четверти каждому Ордену и четвертинка автору скульптурной композиции.
Чинуши посмурнели, зато лица священнослужителей разгладились. Но ненадолго: они вернулись к месту размещения копии «Верности». Хэйт покривилась: два божества между собою ладили, а их служители никак не могут прийти к согласию.