Янтарный свет: Лишь тот…
Шрифт:
– Если я или Гош погибнем – тогда что-то пошло не так, – пояснил мужчина и достал небольшой мешочек и стальную чашу с длинной цепочкой. – Скорее всего, они нападут из засады. Не думаю, что они рискнут на открытый бой. Слишком хорошо помнят, как мы прошли по их крепостям и жертвенным холмам с огнем и мечом. Будь готов в любую минуту начать читать молитву.
– А если у меня не получится? Ну, как тогда? – спросил парень, с тревогой смотря на Снека.
– Тогда мы все умрем, – спокойно, словно так и должно быть, произнес клирик, глядя в глаза парня. – Посмотри вперед, а потом назад.
– Да.
– Тогда читай благословение «Георгия-победителя» на тридцать четвертой странице, когда все начнется. Как только закончится – покаяние «Софии-Йеменской» на двадцать третьей.
Парень кивнул и открыл книгу на тридцать четвертой странице. Пробежав по ней глазами, он нахмурился.
– Этого не было в псалтире… Я не читал подобной молитвы и…
– То, что ты читал – это молитвенник для обывателей, – произнес Снек, развязав мешочек и достав оттуда пару белоснежных камешков, которые он бросил в чашу. За ними последовали пара щепоток трав из другого мешочка. – А это настоящий богословный псалтирь. Атакующий трактат тебе читать рано, а вот этот – в самый раз. Не получится – будем работать. Получится… все равно будем работать.
Караван уже подошел к повороту и передовой дозор успел заглянуть за поворот. Вопреки ожиданиям Снека, сигнала угрозы не последовало. Караван продолжил движение, а клирик, закончивший наполнять чашу, закрыл ее специальной крышкой и встал на ноги.
– Если я или Гош упадем – хватай «Лик единого» и читай молитву на нем. Понял?
– Понял, – кивнул парень, прижимая одной рукой серебряный диск к себе.
Караван прошел поворот, но стоило последней телеге скрыться за ним, как на дорогу вышли люди, одетые в лохмотья, тощие настолько, что с трудом держали в руках копья. Глаза впалые, скулы торчат, а в глазах жуткий голод.
Караван встал.
Вперед вышел Гош и внимательно оглядел противников, не забыв остановить свой взгляд на людях, выходящих из кустов и оврагов.
– Не алчности ради, – произнес один из противников, которых паладин уже насчитал почти пять десятков. – С голодухи…
Руки мужчины тряслись от страха, но продолжали держать копье. Причем это было единственное копье с металлическим наконечником среди нападавших. Остальные были кто с чем. У кого-то плотницкий топор, у кого-то острога. Среди нападавших были и те, кто додумался примотать лезвие от косы к длинной палке так, чтобы она напоминала копье. Несколько человек вообще были вооружены полутораметровыми палками, к концам которых были примотаны ножи.
– С голодухи, говоришь? – произнес паладин и, достав оружие, спросил: – Чьих будете?
– С темных земель мы, – произнес мужчина, оценивая противников. Несмотря на голод, в душе уже закрались сомнения по поводу своих возможностей. Охраны было всего полтора десятка, несмотря на то, что это в основном были боевые монахи, возглавлял их паладин. Силы были явно не на стороне нападавших.
– А что же вы сюда пришли? – хмыкнул воин.
– Голод… голод и поборы детьми, – пояснил мужчина. – Нет продыха у ковена. Три шкуры дерут, а тот, кто налог отдать не может – детьми отдает.
–
– Мы не… – начал было другой мужчина, но старший махнул ему рукой, обрывая фразу на полуслове.
– Твоя правда, но ты ведь не из ковена. Церковь завещала помогать нуждающемуся. Смилуйся над нами… Детей почти всех забрали, а тех, что сюда смогли провести – половина с голода смерть прибрала. Смилуйся… Нам бы поесть немного…
Гош убрал руку с эфеса меча и заткнул большие пальцы за пояс. Поджав губы, он осмотрел всех людей и спросил:
– Сколько вас?
– Почти сотня, но мужики все тут, – кивнул в сторону вышедших из леса старший.
– Вот как… Мешок. Больше не дам, увы, – пояснил он. – Дай только со старшим переговорю.
– И на этом спасибо, – сглотнув, произнес мужчина. – Единому молиться до смерти буду.
Паладин кивнул и отправился обратно.
В головной телеге, стоя на двух ногах так, чтобы было видно весь караван, уже стоял клирик и чего-то выжидал.
– Снек? – спросил паладин, взглянув на него.
– Что-то есть, но что – не понимаю.
– Они не дышат, – ответил Гош, отчего все воины тут же напряглись.
– Уверен? – спросил Снек.
– Точно. Не дышат.
Клирик молча кивнул, мгновенно заполнил чашу с травами и ингредиентами силой, заставив ее нагреться так, что через специальные дыры пошел дым.
– К БОЮ! – заорал Гош, выхватывая из ножен клинок.
Его примеру последовали все монахи, тут же собравшись вокруг пары телег, максимально уплотняя ряды. В одной из телег уже сидел Ари.
Нападающие недоумевающе переглянулись, а клирик вскинул над головой руку с чашей и принялся раскручивать ее над головой, шепча под нос молитву.
– …и не затуманит взор мой ни тьмой, ни умыслом чужим…
Круги из дыма над головой клирика наполнились светом, а в следующую секунду вниз ударили стремительные потоки белоснежного тумана. Он хлынул вниз и по земле устремился в стороны. Светлым ковром он наполнил округу и за пару секунд окутал голодных разбойников.
Вместо исхудавших, тощих людей вокруг оказались полуразложившиеся мертвецы. Старший среди псевдобеженцев оказался таким же мертвецом, но со стальным медальоном в форме звезды во лбу. На нем была отчеканена метка темного ковена в форме треугольника с открытым глазом в центре, у которого был вертикальный зрачок.
Старший поднял руку, указывая на караван, и истошно завопил.
– КЬЯ-А-А-А-АШ!
Мертвецы метнулись к строю церковников, но тут белоснежный туман, исходящий от Снека, приобрел желтоватый оттенок. Его поток сначала ослаб, а затем начал идти волнами, выдавая одно кольцо за другим.
С десяток мертвецов откинуло, парочка развалилась на ходу, но большинство преодолели волны и ударили в щиты.
– ВО ИМЯ СВЕТА! – заорал паладин, принимая удар на щит.
ХРЯСЬ!
Удар клинка, тот самый, что показывал вчера вечером Гош, скользнул вдоль щита и располовинил нападавшего, от паха до макушки. Сталь, хруст костей, крики и первые павшие боевые монахи.