Январские ландыши
Шрифт:
– Хорошо, Виктор, после Рождества я к тебе приеду. Будем решать.
– Мам, зачем тебе так утруждаться? Деньги можно отправить переводом…
– Ну уж дудки! Стройку я должна видеть сама. Сейчас знаешь, сколько по стране обманутых дольщиков? Мы должны убедиться, что с этой компанией всё в порядке.
Студент притих ненадолго, потом негромко промолвил:
– Хорошо, мам, приезжай. Я на тебя надеюсь. Пока!
– Пока, сын!
После этого разговора она долго не могла уснуть, а когда ей всё же удалось это сделать, Елене приснился странный сон. Сын Витька в балетной пачке исполнял на сцене Большого театра танец маленьких лебедей. Танцевал до тех пор, пока, совершив неудачное па, не свалился в оркестровую яму.
Поутру Ландышева
Казанский вокзал, встретивший провинциалку в девять утра, был неизменно суетен. Навязчивые работники транспортного сервиса, преимущественно, нелегалы, словно мантру, повторяли одно и то же волшебное слово в разных интерпретациях: «Такси». Елена по опыту знала: её московские коллеги были те ещё волшебники, только со знаком минус. В том смысле, что кого бы они не довезли, у этого человека обязательно будет ощутимый минус в кошельке. Некоторые мэтры извозчичьих услуг умудрялись довезти несведущего в географии пассажира с Казанского на Ярославский за несколько сотен рублей, кружа по окрестным переулкам. Кто ещё не в курсе: Казанский, Ленинградский и Ярославский вокзалы по удачному для ездоков стечению обстоятельств в Москве расположены на одной площади – Комсомольской. И станция метро, имеющая соответствующее название, расположена аккурат под ними, что удобно для любого приезжего. Самая первая станция московского метрополитена, открытая, как свидетельствует памятная доска на её стене, была открыта ещё в мае 1935 года, и только наука больших цифр – статистика – может сосчитать, какое количество пассажиров прошло через её мраморные вестибюли. На этой станции не стихает бесконечный поток ни на минуту. Толпы людей – с багажом и без – стремятся к какому-то своему светлому будущему, настойчиво раздвигая своих соседей по потоку и устремляясь: кто в вагоны, кто на эскалатор, кто на вокзалы.
Елена Ландышева неплохо ориентировалась в подземном лабиринте, и уже через полчаса сошла на нужной станции, направившись в общежитие своего сына.
Комната, в которой проживал студент .Ландышев, представляла из себя классический образ прибежища грызуна науки родом из провинции: четыре кровати и тумбочки, как в больничной палате – и всё. От больницы, правда, имелась пара существенных отличий: в углу не было умывальника – вместо него был некий хозуголок, от пола до потолка набитый всяким хламом; ну а главное: в этой прокуренной, полной смрада, комнате, был жуткий бардак – в больничном учреждении этого бы не допустили. Неприбранные кровати стояли вокруг стола с немытой посудой. В банке из-под варенья ребята почему-то организовали пепельницу, а страницы старого учебника по теоретической механике неожиданно использовались в качестве салфеток.
Елена хотела было отчитать молодёжь: не престало жить в такой параше добрым молодцам, но Виктор упредил маму. Быстро накинув пуховик, парень отправил привезённую банку со смородиновым вареньем в видавший виды, стоящий на трёх ножках холодильник, он вышел из комнаты, увлекая за собой мать.
Ландышева устремилась за длинноногим сыном. Виктор был высоким и стройным юношей, но только сейчас мама отметила, насколько он стал грациозен и красив. Раньше был обыкновенный пацан, а стал просто мужчиной-моделью – всё-таки Москва меняет людей. Когда Лена была беременна, она, по правде говоря, хотела дочку. Увы, родился пацан: муж Сашка был безмерно рад, а она тоже всеми фибрами души полюбила сына. По большому счёту, матери безразлично, кто родится: любое создание будет ей мило. А вот сейчас она в очередной раз заметила, что Виктору можно было родиться и в женской ипостаси – настолько он был нежен и обаятелен. И раньше в сыне не присутствовала брутальность, а сейчас – и подавно. Она посмотрела в голубые, подёрнутые поволокой глаза сына, – и увидела себя в юности. Говорят, когда сын похож на маму, то он непременно будет счастлив в жизни.
Мать с сыном отправились в строительную фирму.
Офис компании, в которую Витька привёл Елену, располагался в многоэтажном офисном центре. Поднявшись лифтом на 13 этаж этого делового муравейника, они вышли в длинный коридор, по обеим сторонам которого было множество совершенно одинаковых дверей из белого пластика. В один из таких «скворечников» с табличкой «Строительная компания «Китеж-Лэнд» на двери Ландышевы и впорхнули.
За обычным офисным столом на самом краешке обычного офисного стула примостился субтильный гражданин в клубном пиджаке из рыжевато-коричневого бархата с оригинальными кожаными заплатами на локтях. Мужчина имел несколько рассеянное лицо, носил серьгу в правом ухе, а его светлые волнистые волосы были сзади собраны в пучок.
«Метросексуал, – подумала Елена, где-то в журнале она читала про столичных мужчин, тщательно следящих за собой. – Хорошо, у меня Витюшка не такой, хотя и в метро ездит часто».
– Здрасьте! – бархатный человек расплылся в улыбке, жестом предложив посетителям присесть. – Сидоров Павел Петрович – являюсь исполнительным директором компании «Китеж-лэнд».
– Что исполняете? – незатейливо спросила Елена.
– Всё, что захотите! – человек в пиджаке осклабился, и тут же неким виртуозным движением выудив из стола визитку, вручил её Елене.
Перешли к цели самого визита.
– Насколько я понимаю, вы, молодой человек и вы, Елена… Как вас по отчеству? Да, Елена Евгеньевна, вы, я понимаю, интересуетесь квартирой в жилищном комплексе «Шишкин-град»?
– Совершенно верно понимаете, – ответила Ландышева. Ей не очень понравился Сидоров, постоянно разглядывающий свои полированные ногти и имеющий манеры жеманно растягивать слова.
Директор за словом в карман не полез, а разложил на столе целый веер разных документов:
– Пожалста! Вот – проектная декларация, вот – разрешение на строительство, самим замом мэра Хуснуллиным подписано. Вот – планировочный эскиз…
Обрушив на Ландышевых целый поток информации, Павел Петрович добился нужного эффекта: мать с сыном одобрительно закивали головами.
В довершение всего, Сидоров развернул в сторону гостей ноутбук и представил им фотографии со стройки:
– Вот видите: строительство комплекса в динамике. В октябре мы забили сваи, а сейчас уже идёт возведение пятого этажа. Если хотите, вы даже можете проехать на стройку, но там сейчас всё в арматуре, смотреть нечего. Монолитное строительство, видите ли, обладает определённой спецификой. А вообще, Елена Евгеньевна, дом будет прекрасный. В 15 минутах от метро «Сходненская», рядом зелёная зона и все блага цивилизации. Будете приезжать к сыну и радоваться. Вы же «однушку» хотели бы приобрести?
– Да, – хмыкнула Ландышева, – на большее у нас денежек не хватит.
– А может, вам взять ипотеку?
– Нет, нет, – сразу открестилась Елена. – Мы не привыкли жить в долг. Зачем нам такой груз на шею вешать: я ведь одна Виктора воспитываю.
– Да-а, вам сложно, – туманно заметил Сидоров. – Ну хорошо, осталась у меня для вас одна замечательная, простите за тавтологию, «однушка» на 26-м этаже.
– Мам, классно! – зарделся сероглазый сын. – Выше – только звёзды. Пентхаус!
Елена даже растерялась:
– Двадцать шестой? Пентхаус? А если лифт встанет?
Сидоров усмехнулся:
– Милочка, ну что значит: лифт встанет? Во-первых, их там два – сразу все не сломаются. А потом: верхние этажи в столице – это всегда престиж. Вся Москва у ваших ног. Впрочем, если вы отказываетесь, квартира уйдёт в два счёта, у меня уже есть на неё покупатель.
– Не отказываемся! – в один голос ответили мать с сыном.
– Так! – удовлетворённо заявил мега-строитель. – Давайте сейчас заключим договор, отправим его на регистрацию в росреестр, а денежки вы переведёте из своего региона на счёт, который я вам укажу.