Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир
Шрифт:
Однако соприкосновение с континентальной культурой в III–VII вв. не было ни внезапным, ни однократным. Приток иностранных новшеств носил пульсирующий характер. Это давало японцам возможность спокойно «переварить» новинки и исключало наступление шокового состояния. Археологические исследования дополнительно подтверждают, что между древней и раннесредневековой стадиями японской культуры не существовало резкого скачка. Развитие культуры протекало эволюционно и диктовалось в основе своей общим развитием производительных сил. Обильный приток новинок континентальной культуры потому и способствовал созданию облика раннеклассической японской культуры, что строго соответствовал потребностям и возможностям культурной жизни на островах. В противном случае эти новшества были бы либо отброшены как преждевременные, либо существенно видоизменили аборигенную культуру. Путь формирования древнерусской культуры — но при участии уже византийского, а не китайско-корейского элемента —
Культура, как мы знаем, важный признак. этноса. Уже благодаря этому ей обеспечена важная роль в его жизни. В этнической истории японцев эта роль, в частности, проявилась в процессе более четкого размежевания культуры на традиционную (этнодифференцирующую) и на заимствованную. Первая укрепила этническое самосознание, вторая расширила его, например, за счет создания религиозного синкретизма из синтоизма и буддизма или осталась пока за его пределами (даосизм). Складывание единой культуры способствовало цементации общества Ямато в целом- Выделение же верхушечной культуры содействовало укреплению феодальной структуры общества, прежде всего нормативных (право), этических (конфуцианство), идеологических (буддизм) его звеньев.
Японская культура по отношению к внешнему миру выступала не только как сторона воспринимающая. Она оказывала многостороннее влияние на эмиси (айнов). От японцев к ним проникли железо, культура разведения проса, турнепса, умение изготавливать ткани из конопли, новые формы орудий труда, оружия, утвари, существенно изменившие их быт [Takakura, 1960. с. 13].Археологическая культура Сацумон (VIII–IX вв.), по-видимому общая для японцев севера Хонсю и для айнов, является следствием таких контактов [Komai, 1964, с. 9]. Японская культура внесла известный вклад в древнюю корейскую культуру [Anazawa, 1975, с. 70; Kitano, 1973]. «Нихонги» сообщают об отправке в 553 г. в Пэкче двух «добрых» коней, 50 луков с наборами стрел к ним, двух кораблей [Nihongi, XIX, 37], о посылке в 668 г. в Силлу 50 кусков шелка, 50 кин [65] шелка-сырца, 50 кож, грузового судна [Nihongi, XXVII, 19]. Отзвуки японской культуры достигли танской столицы Чанъань [Оно, 1964, с. 628]. Японские школяры участвовали в жизни китайских университетов, а паломники вместе с китайскими буддистами трудились в Китае над переводами и комментариями буддийской литературы [Хэ Чанцюнь, 1965, с. 291].
65
7 1 кин приблизительно равен 600 г.
Рассмотренная специфика этнических, социальных и культурных процессов в древней и раннесредневековой Японии своим обликом немало обязана внешнему миру (см. гл. 3). Роль природной среды уже была нами вкратце охарактеризована. Обратимся теперь к человеческой среде, оказавшей сложное воздействие на Японский архипелаг.
В рассматриваемый период континентальный мир в интересующих нас сферах опережал Ямато либо в качественном, либо во временном отношении, в то время как Ямато шло впереди неяпонского мира архипелага.
Для этнической истории жителей архипелага принципиальное значение приобрели бурные этнические процессы на континенте. Следствием этих процессов явилось, с одной стороны, создание этнически однородных государств, в том числе и на Корейском полуострове, а с другой — крупные переселения на острова, обеспечившие расширение базы японского этноса. В период с III–II вв. до н. э. по VII в. н. э. континент для Японских островов оказался резервуаром массированных (носители культуры яёи) или пульсирующих (выходцы из Китая и из Кореи) миграций. Немалое значение имели и менее бурные этнические отношения между японцами и их сухопутными соседями — эмиси (айнами). Источники избегают писать об этом, но известно, что айны вступали с японцами в смешанные браки [Komai, 1964, с. 9] и, вероятно, еще чаще так поступали японцы, так как много айнов проживало на территории Ямато. На стадии, когда японское общество и внешний мир принадлежали к разным формациям, отношения между ними принимали характер межформационный. В принципе межформационяые отношения могут быть очень сложными, но в данном случае "мы имеем дело с более простым случаем. Континентальные державы находились на стадии феодализма, для которого межформационные отношения не являлись абсолютно необходимыми, но их партнер — островные образования, находясь на стадии первобытнообщинного строя, могли: 1) разложиться и перейти на следующую стадию развития; 2) законсервироваться; 3) миновать ряд ступеней поступательного развития и достичь уровня континентального партнера. Япония пошла по третьему пути, открывшему наибольший простор для реализации политических интересов.
Само
При «мирных» формах взаимодействия в случае «в» обмен социальными ценностями будет близок нулю в силу их несовместимости, но зато обмен товарами займет основное место. В случае «а» соотношение этих параметров будет обратным, в случае «б» — усредненным [Очерки…, 1970, с. 279–282]. При «военных» формах взаимодействия их результат, естественно, меняется, но этот случай нас сейчас не интересует, так как не имеет отношения к Японии III–VII вв.
Если мы вспомним сказанное об общественном устройстве Китая и Кореи (гл. 3), то окажется, что в период древней Японии взаимодействия между континентом и островами развивались по типу «в», но в раннем средневековье положение изменилось. Японское общество стало развиваться по модели дальневосточного феодализма, отличаясь от других партнеров по этой модели стадией развития. Это обеспечивало ему широкую возможность обмена социальными и культурными ценностями со странами и народами материка. Доказательством использования этой возможности служило выборочное, но прямое восприятие во второй половине VII в. в ходе реформ Тайка континентальных социальных институтов, возможное только в наиболее благоприятных условиях контакта и в период ломки общественного строя страны-восприемника.(тип «а»). Взаимосвязи с корейскими государствами, проходившие до середины первого тысячелетия по типу «передовая периферия — отсталая периферия», после этой даты перешли в другой класс: «центр — центр» [Первобытная…, 1978, с. 123].
В итоге контакт с окружающим миром на межформационном уровне способствовал тому, что Япония миновала стадию рабовладельческой формации, а контакт на межрегиональном уровне обусловил первоочередной приток социальных ценностей, в особенности организационных, способствовавших оформлению надельной системы и других феодальных институтов. Эти ценности ускорили развитие японского общества. Но их восприятие и их эффективное использование оказались возможными благодаря сходству между процессами общественного развития, находившимися в расцвете на Корейском полуострове и в своем начале на Японском архипелаге-[Inoue, 1974].
Формирование мощных культурных центров на континенте и дальневосточной культурной общности явилось событием огромной важности для Японии. Культурное воздействие переселенцев оказалось очень длительным, более длительным и весомым, чем этническое, а в дальнейшем культурные новшества на островах вообще не сопровождались этническим внедрением. Оно осуществлялось натурализовавшимися переселенцами. Примером этого могут служить некоторые корпорации накануне реформ Тайка — они отличались от чисто японских лишь отдельными производственно- культурными навыками [Hirano, 1961]. При этом важно напомнить, что даже полная ассимиляция не требовала такой же полной аккультурации [Козлов, 1969, с. 306].
Это важное наблюдение помогает правильно оценить вклад корейско-китайских переселенцев в этническую и культурную историю Японии. На межформационном уровне происходило в основном технологическое воздействие окружающего мира (проникновение предметов материальной культуры), на межрегиональном — на первое место вышло восприятие культурных ценностей.
Менее броским, но более длительным оказалось воздействие местной культуры — айнской, предопределенное этническими контактами. Немало айнских элементов в синтоизме: сам японский термин «ками» (божество) произошел от айнского «камуи», известный эпизод об удалении японской богини солнца Аматэрасу в гром имеет аналогию в айнской мифологии. Заместители подлинного жертвоприношения у японцев (гохэй) тесно связаны с айнскими инау, так же как японское харакири — с айнским жертвенным самоубийством — пере [Арутюнов, 1957, с. 4–8, 10, 11].