Япония. В краю маяков и храмов
Шрифт:
Утром мы рассвета над скалами не увидали — были тучи. Скалы только чуть-чуть порозовели, и все. Немногочисленные наблюдатели, видя такое дело, быстро разошлись, и только мы все надеялись, и ждали, ждали. И еще с нами ждал бомж. Неторопливо так, привычно ждал, повернув свое старое смуглое лицо к розовеющему востоку. А профиль у бомжа такой, как на монетах из раскопок тысячелетней давности. Потом стало ясно, что «кина не будет», и мы пошли назад. И бомж тоже удалился — сел на ржавый велик и укатил. Бомжи тоже всякие бывают…
На обратном пути нашли каштановое дерево, подобрали все, что под ним валялось. Колючие скорлупки рукой взять было нельзя. На них надо сперва наступить, потом вытащить каштанчик. Осторожно, хладнокровно. Дома мы эти каштаны на сковородке жарили и ели. И это слегка напоминало о Париже.
А потом пошел дождь. Сильный. Мы немного подождали,
Подошел совсем игрушечный розовый кораблик, и его хозяин вышел покурить, а мы втроем (других пассажиров не было) сели за штурвал и стали там фотографироваться. И как-то так случайно что-то передвинули, и кораблик стал потихоньку отваливать от причала задним ходом. Хозяин — толстый паренек в светлых штанах и фуражке — страшно заорал и прыгнул с пирса на корабельный нос. И остановил машину. Нас даже не ругал. Только грустно так смотрел: что возьмешь с этих иностранцев.
А дождь все шел и шел. И понтоны с ракушками-жемчужницами залива Аго качались на воде за мокрыми стеклами. На одном из понтонов стоял маленький домик. К нему только вплавь добраться можно…
Мы вышли из катера и пошли к Будде. Там недалеко было. И увидели небольшую скалу в море у берега и на ней одинокое кривое деревце. А Будда стоял у самого пирса. Мы когда его увидали, захохотали. Потому что дождь страшный и ветер. Мы мокрые, как мыши, зонтики нам поломало. А Будда был ростом с полметра. Просто плоская вертикальная плита с неглубоко высеченной затертой фигурой. И прилив ее уже наполовину залил. На маленьком алтаре на пирсе лежала желтая маленькая хризантема без ножки и носатый клубень красного батата. Это Будде кто-то принес. Мы над Буддой смеялись, но вдруг почувствовали, что это место — ух какое крутое! Хоть Будда и маленький, а настоящий и очень сильный. И еще почувствовали, что, несмотря на наш хохот, мы Будде очень понравились. И что нам придется сюда вернуться. А ливень все усиливался и прилив подступал. Мы видели, как сантиметр за сантиметром вода заливает лицо Будды.
А потом мы опять побежали, потому что поняли: сейчас наш кораблик вернется — он еще на один островок заезжал и теперь назад идет. Если мы на него не успеем, то торчать нам под этим ливнем до вечера, а тут даже и спрятаться некуда, под лодку разве что. Побежали так: впереди самая быстрая — Саша, за ней Маша и с большим отрывом — я, зонтик за собой волочу. Наш толстенький капитан (он же команда), когда увидал нас опять, покрепче вцепился в штурвал. Мы его больше не пугали, разве что залили ему полсалона водой — просто она с нас ручьями стекала. А потом, уже на станции электрички, мы заперлись на ключ в предбаннике перед туалетом и там переодевались в то сухое из одежды, что у нас было с собой. Было у нас мало чего, поэтому, когда мы наконец что-то там на себя нацепили, вид вышел просто уморительный. Дядька какой-то в туалет стучался (там предбанник общий), мы ему открыли, так он, когда нас в нашем новом облике увидал, так, по-моему, забыл, зачем, собственно, сюда пришел.
В магазине на станции продавщица налила нам кофе из своего термоса. А в электричке мы сняли ботинки и спали на сиденьях (они там длинные, вдоль всего салона, как у нас в метро). Так и домой доехали. А дома хозяйственный Манас ждал нас с большой индийской кастрюлей горячего куриного супа. Очень кстати для подмокших мышей.
— Это что, тоже индийское блюдо? — спросила я Манаса.
— Не, ты чего, это вселенское блюдо, — захихикал он.
Вскоре мы осуществили с Машей еще один поход. На этот раз — поближе. Всего за две станции метро от нас, в музей народной архитектуры Рёкути-коен. Совсем недалеко, а довольно глухое место — в центре огромного парка с бамбуковыми рощами и криптомериями. Практически — в лесу. Я всегда удивлялась, как это японцы везде и всегда ухитряются так музеи народной архитектуры устраивать, что они вроде теоретически — в городе, бывает даже, недалеко от центра, а практически — конкретно в лесу!
День был теплый и солнечный, но уже совсем осенний. В парке рельеф такой мягкий, холмистый, яблоки дозрели, деревья со спелой хурмой стоят. Листья у хурмы тоже оранжевые от осени стали — крупные, овальные. Цветочки сельские цветут. Домишки ностальгические — прямо как будто наши, как домой вернулась. Только читала я когда-то такую, не
59
Филипп Фармер, вот кто эту штуку написал.
А солома на крышах некоторых домов была прошита веревками. Стежок веревкой сделан так: веревка высовывается из соломы, потом продевается в раковину галиотиса: у этой раковины есть естественные дырочки, и вообще, она похожа на большую перламутровую пуговицу. Так вот, веревку два раза продевают в раковину, а потом опять в солому. Гениальная система! Так и стоит крыша соломенная с бляхами галиотисов. Прикол! [60]
Еще там были сельский театр (небольшой домик-сцена), мельница, старые лодки, очень классная беседка с плоской загнутой на углах крышей [61] , большой фермерский дом с чердачным этажом на подвесных галерейках. В этом этаже жить нельзя. Оказалось, что он для шелковичных червей сделан — их там разводили.
60
Позже я узнала, что раковины на таких крышах в основном выполняют роль не столько скрепляющего элемента, как это было бы естественно думать, сколько страшилки для птиц: блестят они на солнце перламутровой изнанкой и отгоняют разных любителей вить гнезда в крыше.
61
На самом деле это открытый рисовый склад.
Музей кажется живым: что-то там в огородах растет, очаги топятся, люди в национальных костюмах шастают — это смотрители домов. Мы с двумя такими разговаривали. Пожилая пара — мужчина-плотник. Они из той семьи, которая раньше жила в доме с шелковичными червями. Дом перевезли сюда из гористой префектуры Гифу, потому что там сделали водохранилище и земли залило. Мне эта беда хорошо знакома — такое же случилась с родным селом моего деда. Там до сих пор, когда уровень в водохранилище понижается, из воды высовываются маковки сельской церкви. Тетка рассказывала, что видит эту церковь во сне и слышит, как под водой колокола гудят. Плачут… Вот и мы с этой домосмотрительницей почти что поплакали: странно — страны головокружительно разные, а боль одинаковая…
Еще там куча всего забавного была. Очень понравился старинный туалет типа сортир. Только на два отделения. Одно с дыркой — как положено. А вот другое… Вы можете себе представить в нашем сельском нужнике деревянный писсуар? А я вот своими глазами такое в японском сортире видала!
Еще забава — сиси-одоси, которая отгоняет диких сиси и иносиси [62] — бамбуковая помесь водоколонки и детской качельки-качалки: бамбуковый стебель на распорке стоит. С одного конца в него вода из горного ручейка бежит. А другой конец закрыт внутри естественной перегородкой. Вода постепенно в бамбучину набирается, стебель тяжелеет и переваливается на другую сторону — вода выливается, он опять легчает и откидывается назад. Но при этом твердый стебель ударяется о землю. И получается стук. Если вода быстро бежит, то стук выходит частый, и кабанам-оленям страшно — они не подходят. Но в нашей, музейной сиси-одоси, вода слабо бежала, долго ждать надо было, пока стукнет. Тогда мы с Машей взяли ковшик и в бамбучину воды долили. Вот она и застучала. Дело мастера боится!
62
Сиси— олени, иносиси —дикие кабаны.