Японская цивилизация
Шрифт:
Советы Фудзивара-но Коремити (1093–1163) для младенца-императора Рокудзё (1165–1168) в отношении поведения, должного отличаться скромностью и вежливостью, которых ожидают от хорошего императора, весьма многозначительны: «Правитель должен был бы попытаться найти способ поговорить о делах страны. Если он не намеревается разговаривать, то каким образом он может оценивать прекрасные поступки? В старинных законах говорится о том, что императору следует исправлять плохие дела. Завершая беседу, вы должны, выслушав речи о государственных делах, спрашивать людей о том, что именно следовало бы предпринять. Правитель должен с вниманием принимать тех, кто имеет представление об этих делах, и относиться к ним с доброй благосклонностью. Если вы станете действовать подобным образом, те, у кого имеются дурные намерения, не осмелятся говорить с вами о делах страны. Те, у кого нет точной цели или кто разговаривает о безобидных предметах, с вами об этом заговорит неожиданно. Вы должны бы задать людям вопрос о том, что они любят. Если они обладают талантом или пониманием, следует разговаривать с ними о литературе; с теми, кто любит поэзию вака,обсуждать вопросы этого характера; с теми, кто получает удовольствие от упражнений с луком и от лошадей, говорить об этих предметах; с теми, кто любит слушать игру на музыкальных инструментах,
Двойственность, которая возникла с IX века, между системой императорской власти и феодальной системой, без сомнения, объясняется тем, что японским учреждениям были навязаны иностранные законы. Сётоку Тайси, регент при императрице Суйко с 592 по 622 год, установил институт императора по китайскому образцу. Он реорганизовал дворцовую администрацию и, во имя укрепления императорской династии, распределил знать по двенадцати рангам. В результате крупной реформы эры Тайка в 645 году было сформировано новое чиновничество, предназначенное для усиления связи правителя со своими подданными. Конфедерация кланов была уничтожена, взамен политической власти старейшины получили высокий ранг в аристократической иерархии. Система кланов была заменена административнотерриториальной — были введены провинции (купи)и округа, или уезды (кори).Население по приказу императора обязано было нести налоговые повинности, в товремя как подчиненные императорской власти религиозные общины пользовались значительными преимуществами. Японский император, как и китайский, стал главой государства, но по японской традиции императорский трон оставался наследственным. Неоспоримости небесного мандата, которую ни один китайский император не мог отрицать, в Японии соответствовала, таким образом, неоспоримость наследственности властительного трона, которой никогда ни один японский род не осмеливался подвергнуть сомнению. Частой сменяемости китайских династий противостояла стабильность японской императорской династии. Чересчур старательное следование китайским законам (несмотря на их важное первоначальное значение) в создании японской администрации тормозило работу административных механизмов, так как сохранялась старая традиция независимости кланов.
Разделение централизованной власти и властей в провинциях было характерно для японского государства с момента его возникновения. Правитель был главой федерации кланов. Каждый удзипредставлял религиозную, общественную и политическую общину. Члены общины, объединенные кровным родством, имели общего предка, и глава удзи ( удзи-но ками)одновременно был жрецом, судьей и военачальником. Глава всего общества осуществлял только духовную и религиозную власть; но власть над землями и людьми принадлежала старейшине каждого клана. Политически роль императора ограничивалась тем, что он использовал всю свою дипломатию для того, чтобы конфликты между главами клана не привели к гражданской войне. В случае неудачи политики императора его могли убить и заменить кемлибо из членов его семьи. Императоры принадлежали, таким образом, всегда к одной династии, которая по определению являлась августейшей. Никогда ни у одного из вельмож не возникала мысль о том, чтобы заменить царствующий род и захватить трон. Боги создали священное семейство, и, какими бы ни были конфликты и войны, божественная добродетель императорской семьи была неприкосновенна. Без сомнения, эта идея, до того еще, как была сформулирована, способствовала тому, чтобы навсегда сохранить за императорской семьей верховную власть.
Культурная сущность
Император Японии должен выражать дух или идею своей страны гораздо в большей степени, чем давать импульс в ее жизни. По этой причине в наш технологический век Япония имеет императора-ученого, биолога, получившего образование на Западе. Двор должен был оставаться замкнутым мирком, где, вдали от волнений повседневной жизни, кристаллизуется история. Эта кропотливая работа по возделыванию культуры сопровождается определенной забывчивостью, но подробности жизни в данном случае имеют меньшее значение, чем символ. Император Мэйдзи, перекинувший мостик из одного общества в другое, понимал, что ему придется в самом себе культивировать определенную двойственность. Он был абсолютно современным императором, в период царствования которого были приняты хартия и конституция, он одевался на западный манер и, хотя личность императора всегда была священна и недоступна для взора, не побоялся представить народу свой фотоснимок. Мэйдзи как мудрый властелин в своих речах всегда ссылался на нравственные ценности, освященные традицией, и проявлял постоянный интерес к вопросам образования членов своего семейства. Именно своей осознанной скромностью и подчеркнуто глубоким вниманием, с каким он прислушивался к советам, Мэйдзи сумел приобрести уважение и доверие своих советников. В соответствии с конфуцианским определением умудренного правителя он выслушивал с равной благосклонностью самые противоречивые мнения. Поскольку так сложилось издавна, все вершилось именем императора, хотя он и не воздействовал напрямую на события. Но эта бросающаяся в глаза непричастность способствовала укреплению трона больше всего: министрам и избранным лицам предоставлялась (и в этом была награда) возможность осуществлять радикальную реформу страны, — это была лестная идея значимости, прекрасно задуманная хитроумным императором. Он сумел быть зеркалом своего времени.
Во времена Токугава, несмотря на очевидную незаметность императорского дома, именно двор благодаря совершенному, сдержанному ансамблю Кацура сумел сохранить существенную часть искусства и архитектуры, которая отвергала пышность нуворишей из числа крупных феодалов и купцов. Сегодня в этом ансамбле XVII века (1620–1624), где соединяются на уровне почвы человек и природа, можно видеть поразительную первооснову открытий современной архитектуры. Это послание в будущее было отправлено японской императорской семьей три столетия тому назад.
Старинная поэзия, украшение национальной литературы, была создана под высоким покровительством императора и двора. Язык там был действительно особенным. Поэзия, которая представляет, без сомнения, до сих пор живое и наиболее оригинальное направление в японской литературе, традиционно была там предметом особого внимания. Именно императоры
Наконец, слава императорского сияния отразилась в расцвете прекрасной японской живописи ( ямато-э).
Император-ученый, император-преобразователь, исполненный мудрости, император-архитектор, император-поэт, император-художник — император был символом всего, чем могла гордиться эпоха.
Известны изображения императоров. Речь, разумеется, не идет о портрете в строгом смысле слова. Иногда гораздо важнее, чем личность императора, было показать его глубокую религиозность. Император Сога (809–823) приобрел большую известность не только своими административными качествами (он создал важнейшую кадровую систему эпохи Хэйан), но и как талантливый поэт и каллиграф. Его портрет был написан в XIII веке, спустя четыре столетия после смерти персонажа, в стиле ямато-э на роскошной бумаге, инкрустированной золотом и серебром. Все возможности композиции, включая декоративные эффекты бумаги, были использованы, для того чтобы передать атмосферу, подобающую изображению божественной особы.
Император Ханадзоно (1308–1318) был представлен на портрете в монашеском платье. Он отрекся от престола в пользу своего кузена Годайго, который делал попытки возвратить власть в свои руки. Портрет, относящийся к 1338 году и изобразивший бывшего императора в возрасте 44 лет, написан в традиционной манере придворных портретов. Создателем этого жанра был Фудзиварано Таканобу (1142–1205), снискавший славу как талантливый поэт и портретист. Некоторые из его портретов были настолько реалистичны, что шокировали придворных. До него портрет был либо чисто религиозным, либо ритуальным. На левой стороне портрета Ханадзоно, который теперь хранится в Киото, имеется собственноручная надпись императора.
Таинственная сущность императорского достоинства выражается в символах трех священных объектов — зеркала, сабли и драгоценности. Считается, что эти три предмета были унаследованы от самой богини солнца или от ее предприимчивого брата Сусаноо. Но ни зеркала в виде цветка о восьми лепестках, ни сабли, найденной в хвосте змеи с восемью головами, которая наводила страх в Идзумо, ни драгоценности в форме когтя — такие и сейчас еще носят сибирские шаманы — сегодня нет в материальном виде. И уже давно наступило время, чтобы их следы затерялись в легенде. Но, появляясь вначале в погребальных глиняных кувшинах эпохи Яёй (медный век), затем в могилах, относящихся к периоду Великих курганов (эпоха железа), они представляют прекрасные археологические свидетельства доисторической эпохи. Тайное очарование зеркала, откровенное могущество меча, притягательная сила звериного когтя, смягченные изяществом изготовления, позволили приписать каждому из этих предметов особый символический смысл. Уже Китабатакэ Тикафуса (1293–1354) рассказывал следующее: «Тогда Великая Богиня, взяв в свои руки драгоценное зеркало, дала его своему внуку, сказав ему: „Когда ты посмотришь на это зеркало, о мой внук, то это будет так, как если бы ты смотрел на меня. Храни его при себе, это твое священное зеркало”. К этому она прибавила драгоценность в форме полумесяца, сулящую процветание, и меч, изготовленный из собранных облаков, вручив, таким образом, три сокровища. Она сказала еще: „Освети весь мир сверканием, равным блеску этого зеркала. Царствуй над миром благодаря чудесному могуществу этой драгоценности. Подчини себе тех, кто тебе не станет повиноваться, взмахнув этим божественным мечом”. Символы императорской власти были переданы в Японию в том же порядке, в каком солнце, луна и звезды поселились на небе. У зеркала была форма солнца; драгоценность напоминала луну; меч был создан из вещества звезд… Зеркало само по себе не обладает ничем, но беспристрастно отражает любые явления, показывая их подлинные черты. Символ зеркала заключается в его реакции на свойства предметов, таким образом, оно представляет собой источник всякой чести. Символ драгоценности состоит в ее мягкости и скромности; она является источником сострадания. Символ меча в его силе и решительности; он является источником мудрости» (Китабатакэ Тикафуса. Дзинно сото-ки).
Этот текст воскрешает воспоминания о старых связях с континентом: солнце и луна в китайской космогонии выражают мужскую и женскую сущность — принцип яни инъ,противостоянием и циклическим чередованием которых создается жизнь. Эти три талисмана японских императоров имеют значение большее, чем просто символы суверенитета, они составляют космический символ и с этой точки зрения напоминают древнюю китайскую легенду о котлах и девяти бронзовых треножниках — символах девяти провинций Древнего Китая: «Юй [великий легендарный царь, основатель первой царственной китайской династии] расплавил девять треножников. Пять — для того, чтобы отвечать на закон ян, четыре — для того, чтобы представлять число инь. Он приказал мастерам сделать треножники инь из женского металла и треножники ян из мужского металла. Треножники были всегда заполнены для того, чтобы можно было предсказывать благоприятный или пагубный характер обстоятельств. Во время правления Цзе из династии Ся вода в треножниках внезапно принялась кипеть. Когда царство Чу приближалось к концу своего существования, все девять треножников сильно заколебались, что всегда было предзнаменованием гибели» (Ван Кя. Че-и-ки).
Роль императора состоит в первую очередь в том, чтобы отвечать за церемонии и возглавлять их. Церемонии соответствуют ритму смены времен года, они пульсируют вне времени, отгороженные от шума политических и экономических событий. Это прежде всего празднества по случаю Нового года, в настоящее время в Японии они являются наиболее важными среди семейных праздников и праздников, связанных с природными явлениями, о чем свидетельствуют такие памятники, как «Непринужденные литературные беседы о Новом годе» и «Поэтическое собрание о Новом годе». На Новый год император благодарит за добрые пожелания народ, который собрался перед дворцом, наряженный в праздничные одежды, по крайней мере, женщины надевают самое красивое кимоно. Та же процедура 'наблюдается весной, по случаю дня рождения правителя (29 апреля для ныне царствующего императора [Хирохито]). Ежегодно в апреле в разных местах Японии проводится символическая церемония посадки дерева. Осень отмечена праздником спорта, и он также сопряжен с разъездами по стране. Кроме этих праздников, непосредственно связанных с японской цивилизацией, добавляются многочисленные празднества, на которых присутствуют иностранцы, например императорский праздник в саду или замечательная охота на утку. Но связаны ли эти праздники с культурной традицией, благотворительной акцией или же являются общенациональными, они должны проходить под руководством главы государства.