Японская цивилизация

Елисеев Вадим Сергеевич

В случае бездетности практикуется усыновление. Однако оно имеет мало общего с принятием ответственности за сирот или брошенных детей в современном европейском обществе. Скорее это напоминает обычай, распространенный в Древней Греции или Риме. Семья, которая хотела бы иметь наследника мужского пола, но потерпела в этом неудачу, может усыновить подростка. Он имеет права, которые имел бы родной сын, но с существенным отличием: он обязан жениться только на старшей дочери усыновившей его семьи. По обычаю его положение ничем не должно отличаться от положения родного сына. Однако на самом деле все происходит несколько иначе: как и молодая невестка, он должен доказывать своим трудолюбием и своими способностями право оставаться в семье, его положение чужака, вошедшего в семью, напоминает положение женщины. Пары, у которых вообще нет детей, обычно сначала удочеряют девочку, если возможно — родственницу мужа. Впоследствии ее супруга также примут в семье в соответствии с общепринятой процедурой. Независимо от того, являлся ли прямым или дальним родственником своих приемных родителей или нет, ребенок, перешедший таким образом в другую семью, становится в ней родным.

Ребенок — краеугольный камень

семьи. С мальчиком связана забота о передаче наследства, об управлении семейным имуществом. Но не только это. В ребенке семья продолжает свой род, свое духовное существование. Такое отношение не противоречит тому, что современная семья имеет возможность регулировать рождаемость, ведь речь идет о том, чтобы ограничить количество детей, что, естественно, не отменяет самого принципа обязательно их иметь. В Японии аборты официально разрешены с 1952 года. Тем не менее в стране, приверженной родовым традициям, это не стало новостью. Аборты уже были распространены в XIX веке, когда народ испытывал серьезные затруднения, вызванные промышленным развитием страны и демографическим дисбалансом. Отток населения в города негативно сказался на положении в сельской местности. Население стало регулировать вопросы деторождения самостоятельно. Размах этого явления спровоцировал реакцию общества. Вот как это выразил Сато Набуниро (1769–1850): «Со времен Средневековья должностные лица все меньше и меньше занимаются руководством в сельском хозяйстве, в провинциях даже перестали назначать экспертов, чтобы помогать народу развивать природные ресурсы. Таким образом, несмотря на красоту нашей страны и избыток богатых земель, истощение почвы и отсутствие нововведений привели к сокращению урожая, которого теперь едва достаточно для того, чтобы кормить и одевать население страны. Из-за невозможности прокормить детей это привело к тайному детоубийству, что особенно распространено на северо-востоке и в восточных областях. Это явление распространено и в регионах Внутреннего Японского моря, а также на Сикоку и Кюсю, но там детей убивают еще до их рождения, создавая, таким образом, видимость, что детоубийства не существует. Местом, где детоубийство представляется крайне редким, является Этиго, но вместо этого там широко применяется практика продажи семиили восьмилетних девочек в другие провинции в качестве проституток. Действительно, малышки, девочки, предназначенные для проституции, оказались чем-то вроде „специализации” северного Этиго. Некоторые расценивают эту практику как бесчеловечную, но думать так было бы большой ошибкой. Это намного более человечно, чем аборт или детоубийство. Только в Муцу и в Дэва количество ежегодно убиваемых детей превосходит шестьдесят или семьдесят тысяч… Я нахожу, что это невыносимое положение дел… Тот факт, что детоубийство распространилось в различных провинциях, не должен приписываться бесчеловечности родственников. В этом следует винить чиновников, которые не имеют сострадания, которые пренебрегают своими обязанностями посланников Неба и не помогают народу, которые невежественны в вопросах развития природных ресурсов, которые не назначают сельскохозяйственных экспертов и не прилагают никаких усилий, чтобы составить сельскохозяйственную программу, которая поощряла бы труд фермеров и их стремление работать как можно лучше… Если такое положение дел будет сохраняться, то божественное наказание окажется неизбежным. Правительство страны не должно упустить ни малейшей возможности для достижения национального процветания» (Сато Набухиро. Кэйдзай тайтэн).Несмотря на отчаяние народа, его защитник знал, чем его тронуть, и обратился к его глубокой любви к ребенку. Только в Японии уважительность к ребенку безгранична — ив маленькой забегаловке, и в роскошных апартаментах ребенок является дорогим гостем, нигде детская живость и непосредственность не ограничивается и ни в ком не вызывает раздражения.

Настоящая японская семья находится между традицией и современностью. Трудно пока понять, какова она сейчас. Однако в большей или меньшей степени в ней заметны черты, которые сложились еще в древности.

Семья

Введенные в заблуждение нашими техническими достижениями, завороженные этими достижениями, мы присваиваем себе заслуги, намного превосходящие заслуги наших предков, уверовав в то, что мы ускорили историю. При этом мы охотно забываем, что японская семья наших дней, как и повсюду, только и делает, что продолжает свою длинную историю, повторяя пройденное. Уже в эпоху Эдо, под властью Токугава (XVII–XIX вв.), положение семьи подвергалось экономической и демографической нестабильности. И несмотря на то что деревня страдала из-за своего тяжелого положения, ее сотрясали мятежи и голод, японское сельское хозяйство все-таки оказалось самым лучшим в Азии.

Владельцы небольших скромных хозяйств сейчас имеют возможность обеспечивать себя, не прибегая к помощи других людей. До распада старинных родов семьи объединяли не только прямых родственников, но и все боковые линии, людей зависимых и слуг. Постепенно семьи-кланы освобождались от тяжкого бремени содержания всей этой армии едоков. Так, крестьяне, обретя определенную независимость, а вместе с нею мобильность, в свободное от сельскохозяйственного труда время занимались ремеслами, постепенно пополняя число мастеровых в городах; богатые землевладельцы могли инвестировать излишек капиталов в зарождавшуюся промышленность. Процесс распада традиционной семьи в наши дни ускорился, но начался он в XVII веке в окрестностях Киото и Осаки, а повсеместным стал только в XIX веке.

Уже не будучи такой обширной, как в прежние времена, современная семья не столь жестко подчинена своему главе. Старинная семья, иэ,то есть родовой корень (предшествующая современной семье — кадзоку),имела мало прав. Когда-то неповиновение воле главы семьи могло повлечь изгнание из дома, разрыв со всей семьей. Возникновение новой семьи (что соответствовало развитию общества) также определялось этой волей, или же новая семья была обречена. Вопрос отделения от огромного клана в случае

признания или, наоборот, отрицания принадлежности к нему разрешался с согласия сёгуната: глава рода обязан был передать одному из своих потомков часть имущества и родовое имя, если оно имелось.

Отделившись от своего корня, новая семья, именуемая маккэ,оставалась тем не менее зависимой от материнского ствола, хонкэ.После распада родовых отношений выделились три группы родственников в соответствии с их разным общественным и юридическим статусом. Синруйобъединяла кровных родственников до третьего колена по отцу и деду — собственно семья в прямом смысле слова, — родственники в такой семье должны носить траур по каждому члену семьи. Любое юридическое дело должно решаться с учетом мнения каждого члена семейства. Вторая степень родства — энруй— связывала кровных родственников, они носили родовое имя, не были обязаны соблюдать траур и очень редко принимали участие в юридических делах семьи. Эндзя— родственные отношения, возникавшие в результате брака, юридических отношений не было.

Основанное на этих традициях семейное право было очень громоздким, но удобным для администрации, поскольку сёгунат очень пристально следил за населением, и в особенности за людьми из самурайских домов. В период правления Токугава конфуцианство стало основой японского образа жизни и семье были навязаны определенные духовные ограничения. Акцент делался, как, впрочем, во всех государственных механизмах, на повиновении. Женщина, конечно, более других должна была быть смиренной и терпеливой, но и мужчины связывались отношениями подчиненности, общественной и семейной. И если общественные иерархические отношения могли вызывать бунт или оказывать давление, отношения в семье интерпретировались в соответствии с космической концепцией мироздания: «Известно, что все люди обязаны жизнью своим родителям, но — более глубокое размышление об их происхождении выявляет, что люди существуют благодаря законам природы. Таким образом, все люди в мире суть дети, рожденные от Неба и от Земли, и Небо и Земля — наши родители, которые превосходят всех… Наши собственные родители — действительно наши родители; но Небо и Земля являются родителями каждого человека в мире. Долг человека состоит не только в том, чтобы стараться изо всех сил для того, чтобы служить своим родителям, это всего лишь наименьшая из обязанностей, но в том, чтобы равным образом служить природе на протяжении всей своей жизни, для того чтобы исполнять свой огромный долг… Добродетель человечества (чаньна китайском, дзэнна японском языке) состоит в том, чтобы объединить служение природе и сыновнее благочестие… Все люди, живущие в доме своих родителей, должны посвятить себя сыновнему служению своим отцу и матери; те, кто служит своему повелителю, должны проявить в свою очередь исключительную верность. Таким же образом, коль скоро мы живем на лоне природы, то должны служить природе и проявить во всей полноте нашу человеческую добродетель… Среди человеческих обязанностей наш первый долг состоит в том, чтобы любить свою семью, уважать всех других людей и, наконец, не обижать птиц и зверей или любые другие живые существа… Любить других людей и пренебрегать родителями или любить птиц и зверей и пренебрегать человеческими существами не добродетель человечности» (Каббара Эккэн. Эккэн сэнсю).

Понимание семьи, выработанное в первые столетия феодализма, было совмещено с предписаниями буддизма.

Современная семья действительно оказалась наследием самураев, передавших потомкам энергию и деятельность, предназначенные для выполнения воинских обязанностей, которые на них возлагались. Больше, чем какой-либо другой класс, военные были склонны к стабильности и придавали особое значение наличию мужского потомства, поскольку внутри этой общности всегда не хватало воинов. Отношения между отдельными личностями начиная с эпохи Камакура точно так же оказались подчинены государственным законам и соображениям безопасности: семья зависела от нового вида деятельности, которая должна была обеспечивать ее благосостояние, в свою очередь, семья приобрела те нравственные ценности, которые актуальны и в наши дни.

Женщины, которые имели право наследовать должности и земли, нуждались в мужчине, который принимал бы на себя воинские обязанности, хотя, может быть, и временно, до совершеннолетия наследника. Верховная власть была сконцентрирована в руках главы семейства, который осуществлял связь с правительством сёгуна. Именно глава семьи представлял перед правительством, и только он один, людей из своего рода. Для этих суровых воителей, всегда находившихся под угрозой вероятной мобилизации, плотские радости или хорошие манеры не имели большого значения; единственная спутница была одновременно супругой и матерью наследников. Конечно, бесплодность женщины делала проблематичным продолжение рода и вынуждала искать женщину, способную родить ребенка; но очень быстро (уже с XV столетия) утверждается лукавый обычай усыновления. Он появляется еще в период Нара, хотя применялся тогда исключительно в пользу единственного наследника мужского пола, но только в эпоху Камакура усыновление приобретает то значение, которое сохраняется и сегодня.

Моногамия, законная основа современной семьи, в Японии, следовательно, традиционно существовала уже на протяжении многих столетий в тех слоях, которые являлись наиболее важными для общества уже в силу своей многочисленности; в среде простонародья она существовала всегда, а по экономическим причинам единство в этом вопросе более или менее утвердилось и среди самураев. В эпоху Токугава двоеженство было не только запрещено, но и наказывалось с жестокостью, соответствующей уголовному праву эпохи, о чем нам сообщают романы Сайкаку (1642–1693): режим сёгуната старался контролировать демографическое равновесие в домах воинов. Кроме того, сильное влияние конфуцианского пуританства, которое пронизывало всю жизнь общества той эпохи, не разделяло, конечно, в этом вопросе морали даосизма. Таким образом, если рассматривать проблему с указанной точки зрения, нынешние законы без натяжек соответствуют обычаям эпохи Камакура.