Японская художественная традиция
Шрифт:
Разъятие света и тьмы, неба и земли, сущности и явления есть следствие дуальной модели мира. Сохраняясь векам в глубинах сознания, она порождала антиномию благодати и природы, духа и плоти, разума и чувства, добра и зла [31] . Абсолютная чистота, идеальность, недосягаемость бога предполагает богочеловека – Христа. Двуполярна структура христианского мировоззрения и самого термина «теология», соединившего непостижимое для разума «слово божье» с рациональным его толкованием – «логосом».
31. Христианские богословы склонны отрицать самостоятельное существование зла; по мысли Максима Исповедника, добро – круг, а зло – эллипс, искажение круга. И все же, как писал Августин, «в этой реке или потоке человеческого рода две вещи идут вместе: зло, проистекающее от праотца [Адама], и добро, установленное Творцом» (цит. по [39, с.104]).
Если различны исходные посылки – представление об абсолюте, то и не могли совпадать формы мышления антично-христианского [32]
32. Объединять античное и христианское мироощущение можно лишь сравнивая их с дальневосточными, если же сравнивать их между собой, то обнаружится не меньшая разница. Объединить их позволяет структурная общность, обусловленная тем, что зародившаяся на Ближнем Востоке христианская теология выросла на греко-римской этнической и языковой почве.
Психологически принцип дихотомии [33] объясняется рационалистическим складом ума, в конечном счете антропоцентризмом. Чтобы переделать мир сообразно со своим пониманием, человек должен владеть им. Сама задача предполагала раздвоение мира на субъект и объект – обладание невозможно без разделения. Возникший во времена Римской империи принцип «разделяй и властвуй» стал в некотором роде руководящим, касался не только судеб народов, но и отношения человека к миру и к самому себе. Универсальное стремление к обладанию чем бы то ни было, начиная от мира, кончая чувством, началось с разделения. Этот вопрос глубже, чем может показаться с первого взгляда. «Распадение человека с природой, как вбиваемый клин, разбивает мало-помалу все на противоположные части, даже самую душу человека, – это divide et impera логики, – путь к истинному и вечному сочетанию раздвоенного», – писал А.И. Герцен в «Письмах об изучении природы» [ 29 , т, 3, с.134]. Распадение – процесс необратимый. В духовной жизни западного мира принцип дихотомии воплотился, например, в инквизиции. «Если бы различение света и тьмы, августейший государь, было свойственно нам от природы, как большинство иных вещей, – писал Джордано Бруно, – то эта древняя борьба мнений среди людей не распространилась бы до такой степени, когда все поколения так враждуют друг с другом, что любое из них, по мнению всех прочих, не менее безумствует, чем каждое из них убеждено в своей способности превосходить мудростью всех остальных» [ 34 , с.190]. И не случайно его настораживала склонность к раздвоению: «Во всем сущем нет ничего столь различного, что в чем-либо или даже во многом и даже в важном не совпадало бы с тем, от чего отличается и чему противостоит... Даже толпе философствующих ясно, что здесь все противоположности однородны благодаря общей им материи» [ 34 , с.83].
33. Принцип дихотомии – последовательного деления целого на две части, затем каждой части снова на две и т.д. до бесконечности – предотвращался буддийским отношением к миру, принципом недвойственности – адвайты (яп. фуни, букв. «не-два»).
На эту особенность принципа мышления обратил внимание и Ф. Энгельс: «Свет и тьма являются, несомненно, самой кричащей и резкой противоположностью в природе, которая, начиная с четвертого евангелия и кончая lumieres XVIII века, всегда служила риторической фразой для религии и философии» [ 3 , с.602].
Принцип дихотомии оказался в высшей мере устойчивым. Все в конечном счете противопоставлялось всему: небо – земле, человек – природе, чувство – разуму, добро – злу. Наука и религия очутилась в прочной оппозиции. Последнее обстоятельство не могло не наложить печать на характер того и другого.
Попробуем понять причину, располагавшую к дихотомии и к идее восхождения. И греки и китайцы имели представление как о циклической, так и о линейной форме движения, но по-разному расставили акценты, и со временем у одних стало преобладать одно представление о движении, у других – другое. Греки, унаследовавшие теогонические представления («Гея же прежде всего родила себе равное ширью звездное Небо» – Гесиод), исходили из первичности Земли, из материальной сущности мира: «Космос античного эллина – материально-чувственный» [ 97 , с.31]. Греки шли от тверди, от конкретного, осязаемого. Китайцы шли от Неба, от неуловимого, не поддающегося измерению, не имеющего формы. В основе одной мировоззренческой системы, скажем, лежит Единица, нечто определенное – идея бытия, в основе другой – Ноль, нечто неопределенное – идея Небытия. Порядковый ряд чисел не может начинаться от Ничто, он должен иметь какое-то конкретное начало в своей основе, – точку отсчета. Что отталкивается от чего-то определенного, приводит к принципу поступательного движения, к восхождению от низшего к высшему. Закон
34. По наблюдению В.Н. Топорова, «основной исходный принцип атомизма (Ничто не возникает из ничего) привел к постулированию закона причинности» [151, №5, с.57].
В основе античной системы мышления лежала идея первоначала в любом его проявлении (будь то бытие, огонь или вода). Существенно, что разум полагал возможным считать изначальным принципом что-то одно, Единицу [35] , и отличие от китайского абсолюта, содержащего в потенции оба начала инь-ян. Единица предполагает последующий ряд чисел. Как сказано в Ареопагитиках, «без единства не было бы множества, но без множества единство бы осталось, так как единица предваряет всякое числовое развитие. И если бы предположить, что все соединилось со всем, то эта всеобщность составила бы полное единство» [ 9 , с.620]. И Августин говорил: «Числа начинаются с единицы... Другие числа присоединяются к ней по порядку».
35. И христианский бог единосущен, единая же божественная сущность имеет внутри себя три ипостаси, которые «неслиянны» и «нераздельны», проницаемые друг для друга, – троица в каком-то смысле тождественна Единице. «Ибо три свидетельствуют на небе: „Отец, Слово и Святой Дух; и сии три суть едино“ (Евангелие от Ионна, V, 7).
В противоположность антично-христианскому в основе буддийского миропонимания лежит идея Небытия («не-есть» – ноль). Ноль – это ничто и всё, пустота и полнота, небытие и бытие – нераздельный мир. И графически ноль – круг – более всего соответствует [ 35 , с.89]. Как говорит современный индийский писатель Раджа Рао, «ноль безличен, в то время как один, два, три – все дуальны. Один всегда подразумевает много, а ноль подразумевает ничто» [ 227 , с, 207]. Абсолют – ноль и в том отношении, что не существует сам по себе, отдельно от того, чему он даёт жизнь, от феноменального мира, – пребывает в самих вещах. «Шунья подобна нулю, потому что не имеет собственной абсолютной ценности, имеет ценность только в зависимости от позиции в системе», [ 35 , с.93]. Ноль – шунья [36] – Небытие, или потенция бытия. В нем всё уже заложено; то, чему приходит время появиться, появляется, то, чему приходит время уйти, уходит, но всё уже есть, и потому о нем можно говорить. «Не-есть» значит невыявленное, пребывающее в Небытии.
36. Термин шунья в значении ноля попал в математику и оформился как математический примерно в III в. до н.э. и уже из Индии, через арабов, пришел в Европу.
Пусть «шесть дней», в течение которых бог сотворил мир, другого измерения. И все же ими был задан порядок, чередуемость, последовательный ряд чисел: первый, второй, третий день творения, что само по себе располагает к последовательному ряду. Там, где есть «первый», есть и «последний». Ветхий завет дал человеку право господства над природой. «И благословил их бог и сказал им бог: плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями] и над птицами небесными... и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Бытие, I, 28).
В китайской космологии идея сотворения мира отсутствует. «Человек следует земле, – сказано в гл.25, „Дао дэ цзин”, – земля – небу, небо – дао, а дао – самому себе (цзыжань) [ 147 , с.143].
Возьмем часто цитируемое место из гл.42 «Дао дэ цзин»: «Дао рождает одно. Одно рождает два. Два рождает три. Три рождает все вещи. Все вещи несут в себе инь, обволакиваются ян и вместе с изначальным ци образуют гармонию» [ 147 , с.242]. Напрасно исследователи пытаются понять, что же значит «одно», «два», «три». Китайцев интересовал принцип действия, закон мировых изменений: к а к, а не ч т о меняется. Всё развивается согласно найденному закону: одно рождает два, два опять рождают одно – третье. Инь-ян универсальны. Всякое одно содержит в потенции два, два, соединяясь, образует одно, одно опять рождает два, два опять рождает одно и т.д. Мы вновь имеем дело с двусторонним движением (туда-обратно).
Согласно комментарию, это место гл.42 «Дао дэ цзин» означает примерно то же, что и гл.40: «Все вещи в Поднебесной рождаются из бытия, а бытие рождается из небытия» – и гл.1: «Безымянное – начало неба и земли. Имеющее имя – мать всех вещей» [ 147 , с.244].
В «Чжуан-цзы» говорится: «Одно не имеет формы». Это Небытие. «Одно» содержит «два» – инь и ян, они могут обозначать «небо» и «землю». «Третье» – когда инь и ян соединяются в одно. «Одно» может означать «изначальное ци», оно разделяется на инь-ци и ян-ци, взаимодействуя, они опять образуют одно – гармоничное ци. Это гармоничное ци порождает все вещи. Оно и есть «три» потому, что включает инь-ци и ян-ци (см. [ 147 , с.243-244]).