Японская мифология. Энциклопедия

Ильина Наталья Николаевна

Развели огонь, бросили в него платье, где оно моментально и сгорело. Когда Правый министр увидел это, лицо его позеленело, как трава, и он долго стоял в немом удивлении. Но Кагуяхимэ, втайне обрадовавшись, вернула ларец со следующим стихотворением:

Ведь знал же ты наперед,Что в пламени без остаткаСгорит этот дивный наряд.Зачем же, скажи, так долгоПитал ты огонь любви? *

Драгоценный

камень на шее дракона

Дайнагон Отомо-но Миюки вернулся в свой дом, собрал слуг и приказал им принести ему как можно скорей драгоценный камень дракона.

Подумав и все взвесив, слуги решили не выполнять странный приказ своего господина. А он тем временем был так уверен в успехе этого предприятия, что решил пока украсить свой дом. Все покои завесили парчовыми тканями, расписанными искусными художниками. Стены дворца покрыли лаком, золотыми и серебряными узорами, а кровлю украсили разноцветной бахромой. Вдобавок всех своих жен и наложниц дайнагон выгнал из дома прочь. Спустя какое-то время дайнагон, который уже не в силах был ждать появления своих слуг, отправился в гавань Нанива и спросил рыбаков, брал ли кто-нибудь из его слуг лодку, чтобы на ней отправиться на поиски дракона. Рыбаки отвечали, что никто из его людей не приходил сюда, и он, очень недовольный этими новостями, сам сел в лодку и в сопровождении проводника отправился в путь.

Так случилось, что Бог Грома в то время был зол, и потому море очень взволновалось. Спустя несколько дней шторм стал таким сильным, что грозил вскоре потопить лодку. Сопровождающий дайнагона рискнул заметить:

— Сильный ветер, высокие волны и раскаты грома — это все знаки гнева Бога Грома, которого мой хозяин, по-видимому, разозлил, собираясь вытащить дракона из глубин и отнять у него драгоценный камень. Из-за дракона разыгрался этот шторм, и было бы неплохо моему господину помолиться.

А поскольку дайнагон тоже не на шутку был испуган, нет ничего удивительного в том, что он с готовностью согласился последовать совету своего проводника. Он помолился никак не меньше тысячи раз, каясь в своем глупом желании сразить дракона и смиренно обещая оставить повелителя глубин в покое.

Шторм утих, и тучи растаяли, но ветер все еще оставался таким же сильным, как и раньше. Сопровождающий сказал, однако, своему господину, что ветер правильный и дует прямо в сторону их дома.

Наконец они достигли побережья Акаси, в провинции Харима. Но дайнагон, все еще больной и сильно напуганный, решил, что они приплыли в какую-то дикую землю, улегся в лодке, жалобно стеная и отказываясь выйти даже тогда, когда правитель этого края сам вышел поприветствовать его.

Когда наконец дайнагон понял, что они пристали вовсе не к дикой земле, он сошел на берег. Нет ничего удивительного в том, что его появление вызвало улыбку на лице правителя — это был жалко выглядящий и весьма расстроенный господин, продрогший до костей, с распухшим животом и глазами, тусклыми, как две терновые ягоды.

Наконец дайнагона доставили в паланкине домой. Когда его принесли, хитрые слуги смиренно рассказали свои истории о том, как они потерпели неудачу в охоте на дракона. На что дайнагон им отвечал:

— Вы правильно сделали, что вернулись

с пустыми руками. Дракон этот, без сомнения, дружен с самим Богом Грома, и кто бы ни решил наложить руки на драгоценный камень, что покоится на шее дракона, подвергает себя большому риску. Сам я тяжело перенес тяготы моего путешествия, и перенес их зря, не получив за это никакой награды. Кагуя-химэ похищает души мужчин и разрушает их тела, а раз так, никогда больше я не посещу ее дом и никогда не прикажу это вам.

В заключение можно сказать, что, когда жены и наложницы услышали о приключениях своего господина, они смеялись, пока не заболели бока, а разноцветную бахрому, которой он приказал украсить кровлю своего дворца, растащили вороны, нить за нитью, чтобы выстлать ею гнезда.

Раковина ласточки

Достаточно сказать, что история тюнагона Исоноками-но Маро тоже тривиальная и что поиски целебной раковины ласточки, как и поиски его предшественников, оказались тщетными.

Сватовство микадо

К тому времени слава о красоте Кагуя-химэ достигла двора и самого микадо, которому очень хотелось взглянуть на нее. Как-то раз призвал он к себе старшую придворную даму по имени Накатоми-но Фусако, чтобы та пошла и посмотрела на дочь старика Такэтори, а затем доложила ему, правду ли гласит молва.

Однако, когда Фусако добралась до дома старика Такэтори, Кагуя-химэ отказалась видеться с ней. Так что придворной даме пришлось вернуться ко двору и доложить об этом микадо. Тогда микадо послал за стариком Такэтори и приказал тому привести Кагуя-химэ ко двору, чтобы он смог, наконец, ее увидеть, и добавил:

— А если уговоришь Кагуя-химэ пойти на службу во дворец, будешь носить головной убор чиновника пятого ранга.

У старика Такэтори было очень доброе сердце, и он лишь мягко журил дочь за такое странное поведение. И хотя ему хотелось почестей двора и, возможно, в глубине души он мечтал о ранге, нужно сказать, что в первую очередь он помнил о своем долге отца.

Вернувшись домой, он обсудил все с Кагуя-химэ, и та ответила ему, что если ей и придется идти ко двору микадо, то это неминуемо приведет ее к смерти. И добавила:

— Цена ранга благородства моего отца — смерть его ребенка.

Старика очень поразили ее слова, и он опять отправился ко двору, где смиренно и поведал решение дочери.

Микадо, не привыкший к отказам, задумал хитрый план. Он приказал организовать охоту, но таким образом, чтобы он мог появиться около дома старика Такэтори и, по возможности, увидеть девушку, которой безразличны желания императора.

В день, когда состоялась охота, микадо неожиданно вошел в дом старика. Не успел он это сделать, как удивился странному свету, исходящему из комнаты. А внутри была не кто иная, как Кагуя-химэ.

Микадо подошел и дотронулся до рукава девушки, которым она быстро прикрыла лицо. Хотя она и быстро это сделала, он успел мельком заметить потрясающую красоту девушки. Впечатленный божественной красотой и не обращая внимания на ее протесты, он приказал подать паланкин. Но когда его принесли, Кагуя-химэ внезапно исчезла. Император, поняв, что имеет дело с бессмертной девушкой, воскликнул: