Японская новелла

Акутагава Рюноскэ

— Умереть вместе? Нет! Синтаро, пожалуйста, не умирай, живи хотя бы ради меня!

Потом взор ее скользнул поверх его плеча, и она радостно воскликнула: “Ой, смотри! Те большие деревья все еще стоят! Все три — совсем как тогда!”

Старик посмотрел туда, куда указывал палец Мисако.

— Клиенты боялись этих деревьев, просили срубить. Они говорили, будто деревья притягивают мячи своей колдовской силой, и потому, мол, мячи отклоняются вправо.

— Игроки скоро умрут. Намного раньше, чем эти деревья. Эти люди рассуждают так, как если бы они не

знали, сколько живет человек.

— Я был вынужден продать свою землю, но поставил условие: не губить эти деревья. Ведь мои предки берегли их сотни лет!

“Пойдем!” — Мисако нетерпеливо потянула старика за руку, и тот заковылял вслед за ней. Они подошли к деревьям.

Мисако прошла сквозь ствол. Старик последовал за ней. Исчезнув на мгновение, они снова вышли на свет.

Мисако с изумлением смотрела на Синтаро: “Так ты тоже умер? Когда тебе это удалось?”

Старик промолчал.

— Умер! В самом деле... Как странно, что мы не встретились на том свете... Попробуй еще раз пройти сквозь дерево. Если ты и вправду умер, тогда мы сможем вместе поселиться в этом стволе!

Они снова скрылись внутри ствола, но на этот раз никто из них не вышел наружу.

Мелкая поросль позади трех старых деревьев задрожала закатным отблеском. С той стороны, откуда доносился рокот волн, небо окрасилось багрянцем.

1963

СНЕГ

В последние годы Нода Санкити взял за обыкновение проводить в полном одиночестве в одном шикарном токийском отеле время с вечера первого дня нового года и до утра третьего января. Название отеля вызывало уважение, но сам Санкити именовал его так: отель “Видение”.

“Отец отправился в свое “Видение” — так ответствовали его сын с дочерью тем визитерам, которые приходили поздравить его с новым годом. Визитеры воспринимали это как некую шутку, призванную скрыть местонахождение Санкити. Некоторые же говорили: “Это чудесное место. Там очень славно проводить праздники”.

Но даже домашние Санкити не предполагали, что в этом отеле его действительно посещают видения.

Каждый год Санкити останавливался в одном и том же номере — “Снежная комната”. На самом деле эта комната имела порядковый номер, и только Санкити называл ее “Снежной”.

Сразу по прибытии в гостиницу Санкити задергивал шторы, ложился в постель и закрывал глаза. Так проводил он часа два или три. Могло показаться, что он избавляется от усталости и раздражительности, которые скопились за весь трудный год. Но после того, как раздражение улегалось, какая-то новая усталость заполняла тело.

Санкити знал, как это происходит, и потому ждал, когда усталость достигнет своего пика. Когда немела шея, когда он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, — тогда видения посещали его.

В темноте за его закрытыми веками появлялись пляшущие зернышки света — размером с просо. Зернышки были прозрачными, их оболочка отсвечивала тусклым золотом. По мере того, как золото переливалось в белизну, направление полета световых

зернышек замедлялось и приобретало упорядоченность — начинался снегопад. Снежинки падали где-то вдалеке.

“Вот и в этом году снова пошел снег”.

Это был снег, который принадлежал Санкити. Он падал, потому что Санкити хотел этого.

Снегопад приближался — в кромешной темноте закрытых глаз. Потом снежинки разбухали и становились похожи на пионы. Снежинки становились больше и падали медленнее. Санкити растворялся в этом безмолвном пионовом снегопада

Теперь можно было открыть глаза

Когда Санкити открыл глаза, стена комнаты была покрыта снегом. За сомкнутыми веками он видел только снег; теперь там, где была стена, перед ним открывался снежный пейзаж.

Крупный снег падал в широкое поле, на котором росли пять или шесть сбросивших листву деревьев. Снег падал и падал, он скрыл и землю, и траву. Ни домов, ни деревьев. На этом поле было холодно и одиноко, но в своей теплой постели Санкити не чувствовал этого. Был только зимний пейзаж, самого Санкити не было. “Куда пойти, кого увидеть?” — спрашивал себя Санкити, и вопрос этот возникал по велению снега.

Недвижное поле — только снег падает с небес. И вдруг это поле растворилось и перетекло в горы. Пики гор вставали перед глазами, речушка текла у их подножия. Объятая снегом река вроде бы застыла на месте, но на самом деле воды продолжали безмолвно струиться. Подтверждением этому был свалившийся со скалы в воду комок снега — он плыл. Комок зацепился за камень у берега и растаял.

На хрустальной вершине скалы появился отец Санкити. На руках у него был Санкити. Ему было три или четыре года.

“Папа, будь осторожен — скала такая высокая, камни — острые. Ты, наверное, все ноги сбил?”

Санкити было пятьдесят четыре года. Из постели гостиничного номера он разговаривал с отцом. Шел снег.

Скала вздымалась в небо острыми кристаллами хрусталя, они ранили ступни. Услышав предупреждение Санкити, отец попытался встать поудобнее и тут еще один ком упал со скалы в реку. Отец обхватил Санкити еще крепче.

“Странно, что даже такой снегопад не может засыпать речушку”, — сказал отец. Голову и плечи отца, руки, которыми он обнимал Санкити, припорошил снег.

Тут снег на стене стал сдвигаться вверх по реке. Теперь он падал над озером Озерцо в горах. И все-таки оно было слишком большим для того ручейка, который вытекал из него. Белые снежные пионы приобретали сероватый оттенок по мере удаления от берега, сгущаясь в какое-то облако. Противоположный берег едва виднелся.

Какое-то время Санкити наблюдал за тем, как снежинки достигают воды и растворяются в ней. Он видел и какое-то движение на другом берегу. Нечто плыло по серому небу в направлении к Санкити. Это была птичья стая. У птиц были огромные белоснежные крылья. Казалось, что крылья вырастали из снега. Птицы пролетели перед самыми глазами Санкити, но хлопанья крыльев слышно не было. Крылья расправлены, но никаких звуков не слышно. Или это снег несет птиц?