Японские мифы. От кицунэ и ёкаев до «Звонка» и «Наруто»

Фридман Джошуа

Любого из этих действий хватило бы, чтобы имя принца осталось в истории, а с учетом всех трех надо признать, что он и при жизни стал образцом религиозной и государственной доблести. Именно это обеспечило ему посмертное имя Сётоку, широко известное вплоть до наших дней. Принц умер в 622 году, на семь лет раньше тети-императрицы, так и не вступив на престол. Его детей убили в результате дворцового переворота, так что прямых потомков не осталось. С политической точки зрения он мало повлиял на дальнейшее развитие событий.

История, сохранившаяся в «Нихон сёки», — единственный подробный рассказ о жизни принца, написанный до того, как он стал религиозным символом. Умаядо умер за девяносто восемь лет до того, как была составлена хроника, и никаких записей из его собственного времени не сохранилось. В версии «Нихон сёки» есть явные преувеличения, и самое примечательное из них — текст «Законоположения в семнадцати статьях»: в нем заметны анахронизмы и термины, которые никак не могли быть

в употреблении ранее периода Нара [56] . Однако в «Нихон сёки» принц предстает обычным человеком, при всех его выдающихся талантах и благочестии. Но уже в конце VIII века, примерно через поколение после создания «Нихон сёки», принц Сётоку стал почитаться в буддистских храмах почти как божественная фигура. Он воплощал ключевые религиозные ценности, хотя никогда не был священником, а поскольку так и не стал императором, ему не могли припомнить ошибок, да и потомков, способных подпортить его репутацию, не осталось. В итоге его стали почитать как одного из главных поборников буддизма в ранней Японии. И к началу IX века легенды об исключительном уме, чистоте и благих силах Сётоку стали затмевать реальную историю принца Умаядо.

56

Como, 86.

Согласно «Дзёгу Сётоку тайсиден хокэцуки», жизнеописанию принца, составленному в XI веке, он был благословлен еще до своего рождения [57] . К двум годам он прочитал весь буддистский канон и мог отменно читать сутры. Его ум и совершенное понимание буддистской теологии поражали всех окружающих. Во снах его посещала фигура из золотого сияния, открывавшая секреты магии и буддистского учения. Эти явления вдохновили Сётоку возводить буддистские памятники по всей Японии. Храм Ситэнно-дзи, посвященный Четырем небесным царям, он построил в благодарность за магическую помощь в войне между Сога и Мононобэ. Исполнив обет возвести храм, принц приобрел еще больше благодати.

57

Como, 166.

«Дзёгу Сётоку тайсиден хокэцуки» — это лишь первый из нескольких схожих текстов о принце, созданных в эпоху Хэйан. Каждый следующий добавлял что-то новое к легенде о Сётоку, например рассказ о том, как принц во снах предвидел значение буддизма для Японии, как проявлял способности распознавать истинную личность незнакомцев. Одна знаменитая история восходит к «Нихон сёки». Как-то раз принц Сётоку выехал из дворца вместе с несколькими спутниками и вдруг увидел на обочине нищего. Свита принца не обратила на бродягу никакого внимания, но Сётоку спустился с коня и приветствовал его как равного себе. Он позвал нищего отправиться с ним, но тот был почти мертв от голода и неспособен двигаться. Свита была в ужасе, когда принц снял плащ и прикрыл тело несчастного, пожелав ему хорошо отдохнуть. Вернувшись к себе, Сётоку послал людей разыскать нищего, но тот уже умер. Тогда принц приказал возвести вокруг тела могильную насыпь и запечатать гробницу. Через несколько дней он снова собрал своих людей и сказал им, что тот нищий был бессмертным мудрецом. Он послал слугу к могиле и получил подтверждение, что могила открыта изнутри и пуста. Только принц Сётоку сумел распознать в бродяге такого же мудрого человека, как он сам [58] .

58

Como, 102.

Культ принца Сётоку достиг расцвета в эпохи Хэйан и Камакура (1185–1333). Молитвы, обращенные к его духу, считались особенно действенными для избавления от болезней и бедствий. Хотя он и не был самым почитаемым буддистским божеством, сохранилось немало священных изображений Сётоку [59] . К XI веку сложилась традиция представлять принца ребенком двух лет или совсем младенцем, с детской прической из двух хвостиков. Такие статуи не были основными объектами поклонения в храмах, куда приходили для поклонения буддам и бодхисаттвам. Однако, как и многие другие образы прославленных мудрецов и основателей буддистских школ, изображения Сётоку часто стояли в нишах или небольших молитвенных павильонах.

59

Como, 134–135.

Принц Сётоку в образе ребенка двух лет

Rijksmuseum, Amsterdam

Сегодня культ Сётоку нельзя назвать широко распространенным

в Японии, но как историческая фигура принц очень знаменит. Многие элементы его культа — например, подробности земной жизни — в наши дни сопоставляются с текстами «Нихон сёки» или даже новейшими археологическими находками, относящимися к эпохе, в которую он жил. В ХХ веке портрет Сётоку не раз помещали на банкноты. Он стал и героем популярных манга, в том числе «Принц Страны Восходящего Солнца» (Хи идзуру токоро но тэнси, 1980–1984): в ней принц владеет магией, но с моральной точки зрения оказывается весьма неоднозначным и сексуально девиантным персонажем, который манипулирует всеми вокруг, что приводит к трагическому исходу.

Принц Сётоку

• Его имя означает «Святая Добродетель», рожден как принц Умаядо, сын императора Ёмэя (прав. 585-587)

• Служил регентом при своей тете, правящей императрице Суйко (прав. 593-628); считается составителем первого письменного свода законов, принятого при японском дворе

• Обожествлен японскими буддистами к IX веку; расцвет его культа пришелся на XII-XIV века

• Говорили, что в возрасте двух лет он прочитал весь буддистский канон; часто изображается ребенком двух лет

• Сверхъестественные видения побудили его возвести буддистские памятники, некоторые из них сохранились до наших дней

ЭН-НО ГЁДЗЯ: ЛЕСНОЙ КОЛДУН

Хроника «Сёку нихонги» («Продолжение хроник Японии», 797 г.) стала официальным дополнением к «Нихон сёки», охватывающим период с 696 по 791 год. В статье под 699 годом в «Сёку нихонги» есть запись о человеке по имени Эн-но Одзуну

(или Оцуну, или Оцуно; 634 — ок. 700 или 707): его приговорили к изгнанию за то, что практиковал черную магию. Там же можно прочитать короткий текст о самом Эн-но Одзуну. Он считался мастером колдовства, и у него было несколько учеников. Один из них обвинил учителя в том, что тот использует бесов, которые таскают ему воду и рубят дрова: колдун связал их заклятиями, требующими полного подчинения [60] . «Черная магия» (в тексте стоит слово дзюдзуцу, буквально «приемы проклятия» — не стоит путать с боевым искусством, которое в Европе принято называть джиу-джитсу) подразумевала призыв мертвых, а также настоящих ками и других духов, чтобы те работали на колдуна или убивали по его приказу.

60

Keenan, 343–344.

Эн-но Одзуну сослали в провинцию Кии (современная префектура Вакаяма), в район крутых лесистых гор к югу от котловины Нары. Это была священная область для многих ками, в частности тех, которым поклонялись в тройном святилище Кумано. Фактически это три отдельных храма, расстояние между которыми составляет около двадцати километров, но они считаются одним святилищем с тремя местами совершения ритуалов.

Святилище Кумано с древности было знаменитым центром паломничества, в горах на пути к нему всегда находили убежище аскеты. Таких людей называли ямабуси («тот, кто пал ниц на горе») или сюгэндзя («тот, кто практикует углубленные тренировки»). В этом районе горные аскеты были представителями причудливого смешения буддистских, синтоистских и даосских верований, известного как сюгэндо («Путь углубленных тренировок») [61] .

61

Keenan, 348.

Рассказы о ямабуси и их убежищах в горах Кии восходят к VII–VIII векам. Но начиная с IX века они утверждают, что эта практика восходит к легендарному основателю, известному под именем Эн-но Гёдзя

или Эн Подвижник. Когда отшельников спрашивали, кто такой этот загадочный основатель сюгэндо, ямабуси отвечали: это не кто иной, как Эн-но Одзуну. Ранние предания изображали его как фигуру морально небезупречную, сообщали, что он связал заклятиями одного или нескольких горных божеств, принудив их служить ему, а когда его отправили в ссылку, прямо по небу улетел в Китай [62] . Однако к концу эпохи Хэйан он превратился в однозначно позитивного персонажа. Отправленный в изгнание колдун почитался уже как основатель культа, соединив в себе черты буддиста-отшельника, даоса-алхимика и целителя, поклоняющегося ками.

62

Keenan, 347.