Ярче тысячи солнц
Шрифт:
— Э-э-э, сэр, прошу прощения…
— Не продолжай, твое лицо мне уже дало ответ. Я десять лет гоняю вояк и вижу каждого как на ладони.
— Сэр, но как вы?..
— Ты слишком хорошо подготовлен, и подготовка весьма близка к военной. Это я понял еще тогда, когда мы брали тебя. Серж. Мне было очень неприятно смотреть на траханый пистолет в твоей руке, и я видел, как ты профессионально целился.
— Сэр, я выполнял…
— Вот это второе. Приказы есть только у нас и КИБ. У гражданских указания и распоряжения. Дальше. Ты хороший
Оп-па! Вот это прокол! Несмотря на старание в соблюдении строевого устава колониальных войск, вбитое за двадцать лет службы спрятать не удалось. Точно, Штирлиц на седьмое ноября в буденовке в рейхсканцелярии.
— Тут твои руководители перемудрили — это вызвало бы лишние подозрения здесь. Хотя для Реджистанса других колоний могло и сыграть. Тебе скоро двадцать пять, Серж, а четырнадцать лет назад проводились операции усмирения на этой земле. Прошлый сержант взвода «Дельта» рассказывал, как отбирались дети возрастом до одиннадцати лет и отправлялись в спецшколы КИБ.
— Сержант, а куда делись все мулаты и индусы?
— «Угольки»? Мы их называем «угольками». В главном штабе не одни тупые задницы, рядовой, там хватает и умных голов. Было принято мудрое решение, что земля белых людей должна и принадлежать белым, а «угольки» пусть жарятся под своим солнцем. Что, кого-то из черножопых запомнил? Не напрягайся, ты себя выдал вопросом с головой. Конечно, бойцов из детей Реджистанса КИБ вырастил отменных, но в жизни вы здорово выделяетесь. Как тебе мои наблюдения?
— Очень глубокие, сержант.
— А ты думал, только в КИБ оперативники хорошие? Ладно, Серж, ответь без уверток — в армию тебя зачем послали?.
— Сэр, мне просто отдали приказ, и я его выполняю.
— Да? Хм-м. Если учесть, что подготовлены вы для боя, а нужда в вас отпала… Неплохая армия получится вскоре. Там и ремонтировать все умеют?
— Думаю, да, сержант. Сэр, я бы очень не хотел, чтобы ваши наблюдения стали известны офицерам.
— Эти зажравшиеся снобы ничего не узнают, Серж, это я могу сказать твердо.
— Спасибо, сержант. Я найду способ отблагодарить.
— Не откажусь, но дело не только в тебе. Посуди сам: нам с тобой надо выслуживать гражданство третьего разряда двадцатью годами безупречной службы, потом и кровью, затем еще подавать прошение в комиссию по гражданству. И неизвестно, дадут ли тебе сто раз заслуженное. А эти командиры (явно презрительная интонация) получают свой гражданский разряд с лейтенантскими эмблемами, зелеными сопляками выходя из училища на готовенькое. Кто сделал готовенькое? Сержанты, Росс. Сержанты и капралы. Войска держатся на нас, на настоящих бойцах.
Стук в дверь. Дежурный:
— Сэр сержант, время.
— Хорошо. Командуй отбой через десять минут, Майкл.
— Давай, Росс, иди.
— Слушаюсь, сэр. Спокойной ночи, сэр.
— И
Вот так. Еще одна легенда, как родная, легла на мою выделяющуюся персону. Дети Реджистанса… Было в нашей истории государство, которое так обращалось с населением захваченных земель. Его армию уничтожили, столицу взяли штурмом, а руководитель покончил с собой. Жаль, что об этом не знают твари на Хрустальном острове.
Весь четверг бьюсь с созданием эмулятора скрытого ношения. Радионепрозрачная сборка дополнилась тонкими пластиковыми коробочками (из-под ЗИП подходящего размера), пришлось изменить систему подвески. Под футболкой, конечно, такое не спрячешь, а вот под формой или гражданской рубашкой навыпуск — вполне. Но где и как разместить кнопку запуска сканирования? На руке нельзя — камуфляж летний. На поясе? Очень интересно буду выглядеть, теребя пояс. Еще бы на ширинке поставить придумал. Как вообще планируется считывание? Вот иду, навстречу кто-то из офицеров. Капитан Фрай, к примеру. Да, это было бы здорово. Не отвлекаться! Что я делаю? Выполняю воинское приветствие. Правая рука у козырька, левая… Вот! Кнопку надо ставить на левом бедре. И не кнопку, а, наверное, сенсор. Как это будет выглядеть? Подхожу к зеркалу, надеваю сбрую, марширую, козыряю… Черт! Здорово выделяются причиндалы эмулятора на правом боку. Надо переделывать.
Отмучившись пятницу (ненавижу работу с людьми), в субботу с удовольствием еду к своим женщинам. От вдумчивого времяпрепровождения нас с Еленой отрывает звонок мобильника.
— Это Кэт! Да, моя родная, слушаю тебя.
Катя, наверное, просит включить громкую связь, что Лена и делает.
— Серж, ты меня слышишь?
— Да, Кэт, привет, звездочка!
— Привет! Ма, Серж, я только что получила первый концертный гонорар.
— Поздравляю, мисс певица!
— Доченька, милая!
— Знаете сколько?
Катя называет весьма приличную сумму. Лена ахает:
— Это же очень много, Кэт!
— Да, ма. Твоя дочка смогла кое-чего добиться в жизни. Это только за концерты. Скоро выйдет первый альбом, и пойдут деньги за продажи. Серж?
— Да, Кэт?
— Я очень благодарна тебе. Благодарна так, что это невозможно выразить словами. Мы обсудим это потом, когда я сумею к вам приехать. Боже мой, как я по вам всем скучаю! Даже по мисс Маргарет!
— Мы тоже по тебе соскучились, миленькая моя!
— Да, Кэт, Елена права. Мне тоже не хватает твоей улыбки и звонкого голоска в доме.
— Какие вы у меня хорошие! Ничего, скоро у меня контрактный отпуск, и я приеду.
— Тебя уже ждут новые песни, Кэт.
— Спасибо, Серж. Ты потрясающий. До свидания, ма, до свидания, Серж!
— До свидания, миленькая!
— До свидания, звезда Кэт!
Связь разъединяется. Лена смотрит на меня, а в глазах слезы.
— Елена, что ты?
— Боже мой, Серж! Она совсем взрослая. Моя маленькая девочка стала совсем взрослой.