Ярко пылающая тень
Шрифт:
– Как бы там ни было, – медленно протянул Магнус, сердито покосившись на Блэквуда. – Поэтому вы никогда не пытались стать гувернанткой? Из-за своей любви к тому, что полезно?
– Поэтому и по другой причине. – Я уставилась на овсянку и начала размешивать ее ложкой.
– Такой, как пожары?
– Нет! Ну, не только поэтому. Рук! Если бы я нанялась гувернанткой, мне пришлось бы покинуть его.
– Сомневаюсь, что ему хотелось, чтобы вы вечно гнили в Бримторне из-за него, – заметил Магнус.
– Да, не хотелось.
После
– Да что с вами не так?! – спросила я.
Магнус вздрогнул, после чего злобно на меня покосился:
– Мне придется пародировать вас, мисс Хоуэл, пока вы не подарите нам улыбку.
Он так точно повторил выражение моего лица, что я прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться. Магнус подмигнул.
Блэквуд сложил газету:
– Магнус, если ты закончил, возможно, ты мог бы позвать магистра Агриппу. Урок должен начаться после завтрака.
Тот схватился за сердце.
– Боже милостивый! Неужели лорд Блэквуд снизошел до разговора со мной? Кто-нибудь обратил внимание на этот исторический момент? А памятный сервиз будет?
Блэквуд закрыл глаза и тяжко вздохнул:
– Пожалуйста, приготовьтесь к уроку, мисс Хоуэл.
Магнус оттолкнулся от стола и, насвистывая, покинул комнату.
Граф одним глотком допил свой чай:
– Ну что, приступим?
Когда я встала, Ди сказал:
– Знаете, вам стоит дать своему посоху имя. Имена помогают обрести небольшую долю контроля над предметами.
Я озадаченно подняла посох, кладя ложку в пустую миску.
– Может быть, Кашка? – улыбнулась я.
К моему удивлению, рисунки на посохе загорелись синим светом.
– О нет! – воскликнул Ди. – Вам стоило дать ему какое-нибудь величественное имя. Что теперь напишут в учебниках по истории? Мисс Генриетта Хоуэл, спасительница Англии, и ее посох Кашка?
Я снова почувствовала пульс, очень напоминавший биение сердца. Каким-то образом я поняла, что посох доволен.
– Как по мне, оно отлично будет смотреться в учебниках. Значит, Кашка, – сказала я, и мы с Блэквудом направились на мой первый урок.
Мы спустились по лестнице мимо горничных, приседающих в реверансе, и кланяющихся лакеев. Я тоже слегка приседала в ответ, поскольку до сих пор не разобралась, как мне полагается себя вести. Блэквуд непринужденно со всеми здоровался. Его подбородок был задран, и выглядел граф чертовски элегантно со своими лоснящимися черными волосами и странными кошачьими зелеными глазами. Я даже не сомневалась, что он считал меня лишенной изящества. Оставалось надеяться на то, что мое обучение не потребует от нас проводить много времени вместе.
– Мисс Хоуэл! – Лорд внезапно остановился. – Я хотел бы о кое-чем попросить.
– Да? – Меня совсем не прельщала перспектива приватного разговора с ним.
– Можно посмотреть
Я неохотно отдала лорду Кашку. Он покрутил ее в руках, и на его переносице появилась складка.
– Что-то не так?
– Я предполагал, учитывая ваши очевидные таланты в данной области, что ваш посох будут украшать языки пламени. Но нет… на нем усики плюща. Это… – Блэквуд замолчал.
– Что?
– Редкий знак.
Граф вернул мне посох. Когда он вновь оказался в моих руках, меня накрыло облегчение. Я и не представляла, что прикосновение к чужому оружию может быть насколько интимным. Мы продолжили путь в тренировочный зал. Всю дорогу Блэквуд придерживался за собственный посох, спрятанный в чехле, защищая его, словно я могла выхватить его без предупреждения.
Мои каблуки застучали по полу тренировочного зала, а восхищенный вдох эхом раскатился по всему помещению. Я знала, что чародеи зовут их обсидиановыми комнатами, но такого себе и представить не могла.
Комната была восьмиугольной, и каждая стенка была сделана из блестящего полированного обсидиана. Внутри них появлялись и исчезали странные светящиеся символы. Пол тоже был черным, если не считать большой пятиконечной звезды, высеченной тем же необычным сияющим огнем.
К нам подошел Агриппа. На нем была черная мантия, шелестящая по полу, с длинными струящимися рукавами. Шелковая ткань скользила по обсидиану, из-за чего складывалось впечатление, что пол рябил.
– Это официальная мантия чародея, получившего одобрение, – пояснил Агриппа. – Их необязательно надевать на тренировку, но мне захотелось поддержать традицию.
Я очень надеялась, что однажды тоже получу такую мантию.
– Мы так много делаем ради поддержания традиций, – ухмыльнулся Магнус, обходя меня кругом, – что уже не можем вспомнить, в связи с чем они вообще появились.
– Тогда пора освежить память, – усмехнулся Блэквуд, доставая посох из чехла на бедре.
– А у Жанны д’Арк был чехол для посоха? – спросила я, захотев и себе такой.
Орлеанская дева была последней зарегистрированной чародейкой. Я знала, что британский Орден ненавидел ее за французские корни.
– Сомневаюсь, – покачал головой Агриппа.
– Тяжело, – начала я, поглядывая на Кашку, – когда твой последний своего рода герой умер более четырехсот лет назад.
Я почувствовала странное напряжение в комнате, словно Магнус, Блэквуд и Агриппа обменялись приватными взглядами. Но когда посмотрела на них, каждый был сосредоточен на чем-то своем. Момент, если он вообще имел место, был упущен.
– Были и другие известные чародейки, которые могли бы вызвать ваше восхищение. Гипатия Александрийская, ученый. У вас много общего, – улыбнулся Агриппа. – Хатшепсут, которую многие считают величайшим фараоном в истории Египта.