Ярлык Великого Хана
Шрифт:
– Да что ж, лесу-то нам не куплять, – вишь сколько его Господь вырастил на потребу людям! А ежели на кажный двор, сверх того, прикинуть серебром гривны по две, так лучше прежнего построиться и зажить можно.
Добро,– сказал Василий,– получите по три гривны па семью. Да родителя стану просить, чтобы на два года ослобонил вас от податей. Ну, а теперь разбирайте телеги и езжайте с Богом. До ночи в обрат поспеете.
Отойдя от крестьян, земно кланявшихся и выкрикивавших слова благодарности, Василий приблизился к пленным брянцам. Они толпились по другую сторону дороги и, слушая, что княжич говорил смердам, толкали друг друга локтями и переглядывались, в Брянщине такого не бывало.
– Ну,
* Гривна – основная денежная единица Древней Руси. Существовало три типа гривны: золотая, серебряная и кунная. Их стоимость и соотношение менялись в зависимости от эпохи. В XIV в. серебряная гривна заключала около 200 граммов чистого серебра. Золотая гривна ценилась в 6.5 раза дороже, а кунная – в 4 раза дешевле серебряной.
Запомните все мое слово да перескажите другим: карачевские князья никакой русской земле не вороги, чужого они не ищут, но за свою вотчину и за людишек стоят крепко,– то вы сегодня и сами видели. Кони ваши, оружие и доспехи взяты нами в честном бою и останутся нам. Вы же берите своих убитых да раненых и ступайте с Богом. А ежели кто из вас вдругораз попадется мне за разбоем, разговор с ним ужо будет иной: прикажу повесить на первом суку. Тому верьте, ибо слово мое крепко.
– Спаси тя Христос, княжич,– раздались голоса из толпы, – нешто мы по своей воле пришли? Не дает Господь Брянщине добрых князей, вот и сами маемся, да и соседям поперек горла стоим!
Из гущи пленных, раздвигая локтями других и подталкивая друг-друга, вышли на дорогу три молодых воина. Не говоря ни слова, сии опустились на колени и поклонились Василию в землю.
– Сказывайте, чего хотите?– строго спросил княжич. – Дозволь нам остаться, твоя княжеская милость,– за всех ответил одни на воинов.– Тебе и родителю твоему, пресвстлому князю Пантелею Мстиславичу, хотим служить! До конца XV века все вольные люди, не попавшие еще в прямую зависимость от вотчинников (тоесть в холопы, в закупы или в кабалу), были свободны покинуть земли одного княжества и переселиться в другое. Князь, от которого они уходили, конечно, старался удержать их всеми правдами и неправдами, но на новых местах их обычно принимали охотно, давали землю и на несколько лет освобождали от податей. Таким образом, просьба, высказанная брянцами, не заключала в себе ничего необычного, и Василии ответил:
– То ваше право, коли вы вольные люди, а не холопы, я это право уважу. Ежели воями хотите служить,– велю принять вас в дружину, а коли желаете хозяйствовать,– получите землю и помощь. Но глядите сами: как бы семьям вашим не приключилось худа от брянского князя.
– В дружину твою хотим, княжич, а люди мы вольные и семей у нас нету. Бобыли мы все трое!
– Кабы не семьи да не худоба, почитай, все бы до вас утекли,– раздались голоса.– Разве у нас жисть? А уйти и не мысли: князь Глеб Святославич на расправу куды как лют!
Все же еще несколько брянцев выразили желание остаться на службе у карачевских князей. Приказав всем им возвернуть коней и оружие, Василий распорядился, чтобы раненых и убитых карачевцев положили на крестьянские телеги, затем велел привести Голофеева и пленных боярских детей. Через несколько минут Никита подвел всех пятерых к огромному дубу,
– Тебя, Голофеев, по совести, надо бы повесить,– сказал княжич, сдерживая гнев, – поелику ты есть тать и разбойник доброхотный, а не приневоленный. Но я хочу через тебя же исправить то зло, что причинил ты нашей земле. А посему вот тебе мой сказ: будешь ты в железах сидеть у меня в ямедо той поры, покуда князь твой не пришлет за тебя откуп, тридцать гривен серебра. И пойдут те гривны на отстройку деревни, что ты спалил. Но это не все: восемь моих дружинников вы сегодня посекли насмерть, а пятерых изувечили. Из тех восьми убитых пятеро были семейные. Каждой осиротевшей семье и каждому покалеченному воину кладу по пяти гривен, и то серебро дадите вы, дети боярские, коли хотите выйти на волю. Конь и доспех у тебя таковы, что любому князю впору,– добавил он, обращаясь к Голофееву,– но Никита Толбугвн одолел тебя на один, и ты обычаи знаешь: все это принадлежит теперь твоему победителю. Захочешь откупить,– ладься с ним, коли будет на то его согласие.
– А не мыслишь ты, княжич,– ухмыляясь, сказал Голофеев,– что вместо откупа князь Глеб Святославич через седмицу сам придет с дружиною вывести меня из твоей ямы, разметавши по бревнышку ваш Карачев?
– Что ж, коли схочет, пусть пробует. Яма та просторная и для него места хватит.
– Ты, видать, запамятовал, как не столь еще давно князь наш, Василек Александрович, дядю твоего родного, Святослава Мстиславича, в самом Карачеве живота лишил!
– Замолчи, собака!– в бешенстве крикнул Василий, вскакивая на ноги.– Как смеешь ты передо мною похваляться тем каиновым делом? Богом клянусь: еще слово вылетит из твоего поганого рта, и велю тебя повесить тут же, на этом дубе! А откуп твой не тридцать гривен, а шестьдесят! Коль пожалеет за тебя князь твой отдать столько серебра, – минет месяц, и голову тебе долой!
Голофеев прикусил язык и сразу утратил свою самоуверенность. Он почувствовал, что Василий без колебаний приведет свою угрозу в исполнение, и потому счел за лучшее его больше не раздражать.
*Ямой называлась тюрьма, камера заключения.
Никита отвел пленных дворян к коновязи и, не развязывая им рук, всех по очереди, как малых ребят, поднял и усадил верхом на лошадей, Василий тем временен быстрыми шагами вышел на дорогу, где Алтухов уже собрал дружину и закончил приготовления к походу.
– По коням!– скомандовал княжич, и отряд тронулся в обратный путь.
Глава 5
А пишу вам се слово того для, чтобы по перестала память предков ваших н наша, и свеча бы родовая не погасла. Из духовной грамоты вел. князя Симеона Гордого
Город Карачев, насчитывавший в ту пору около пяти тысяч, жителей, стоял на правом, возвышенном берегу реки Снежети. Укрепленная его часть, в старину называвшаяся детинцем, или кремлем, занимала пространство немного более семи десятин и имела форму неправильного пятиугольника, окруженного рвом и двухсаженным земляным валом.
По срезанному верху этого вала тянулась городская стена, составленная из «городниц», то есть из ряда толстых бревенчатых срубов, приставленных вплотную один к другому. Внутренность этих срубов – клетей заполнялась землей и щебнем. Это образовывало солидную, по тем временам, крепостную стену, высотою сажени в четыре, а толщиною в две. Таким образом, верх стены представлял собою довольно широкую площадку, откуда.защитники города во время осады отражали приступы нападающих, сваливая на них камни, поливая горячей смолой и засыпая стрелами.