Ярлыки

Карлтон Гарольд

– О Боже, только не это! – воскликнула она, снова и снова нажимая на кнопку и ударяя по аппарату ладонью. Мимо пробегал какой-то мальчик, он подбежал к телефону и тоже несколько раз нажал на кнопку, привстав на цыпочки. Затем он пожал плечами и помчался дальше.

Горячие слезы катились по ее щекам, еще сильнее растворяя косметику. «Но я же – леди Брайерли, – напомнила она себе, – и я не имею права терять самообладание!» Когда она с трудом тащилась по тротуару, глядя по сторонам, около нее притормозила какая-то машина. Из нее выглядывали двое мужчин.

– Вас подвезти, мадам? – крикнул один из них.

– Заблудились? – спросил второй.

Она заковыляла дальше на

своих высоченных каблуках, оставив их предложение без внимания, чувствуя, как от жары и солнца на нее наваливается дурнота.

Миновав несколько кварталов, похожих один на другой, она поняла, что не знает, куда идет. Так зачем же тогда идти по такой жарище? Завидев в переулке скамейку, она села. Еле дыша от жажды, она подумала о том, что будет делать, если наступит ночь, а она так и не сможет добраться назад к Джордану, и горько расплакалась. Вот что бывает, если хочешь сделать людям добро, подумала она. К этому времени около Маккензи столпилась небольшая группа любопытных женщин и детей. Время от времени кто-то из них что-то спрашивал у нее по-испански, но она смогла лишь произнести:

– «Беверли-Хиллз Отель», – и опять разразилась рыданиями.

Голова ее кружилась. Она чувствовала, что теряет сознание. Она лишь успела лечь на скамейку, прежде чем провалилась в темноту.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Филипп ждал Майю в аэропорту имени Де Голля с огромным букетом белых роз, его темные глаза перебегали с одного пассажира на другого, прежде чем он заметил ее. Он поймал ее взгляд и уже не отводил глаз, глубоких и по-детски невинных. Он подарил ей одну из своих неотразимых улыбок, и она испытала то, что всегда испытывала в Париже, стоило только появиться Филиппу – ей казалось, что на нее сошла благодать, казалось, что быть с ним рядом – это уже счастье. Она было побежала к нему, но он слегка наклонил голову, и она заметила, что возле него вьются фотографы, и замедлила шаг, приказав носильщику идти за мужчиной с цветами. Но вне аэропорта, на темной стоянке, фотографы все же устроили за ними охоту, когда поняли, что происходит; в прохладном воздухе поднялась целая буря фотовспышек.

Он не касался ее, пока они не оказались в спасительном чреве лимузина. Затем, когда шофер в форменной фуражке аккуратно вырулил на шоссе, Филипп крепко обнял ее.

Розы заполнили машину сладковато-нежным запахом. Он целовал ее шею, лицо, губы, она вспомнила тот вечер, когда он впервые поцеловал ее. Но насколько более опытной она стала теперь, у нее уже не было ни малейших сомнений, что Филипп – единственный мужчина в ее жизни. Она откинулась, полностью отдаваясь в его власть, чувствуя как начинает волноваться кровь от его легких прикосновений – сначала он слегка коснулся ее ног, затем груди, живота, его пальцы скользнули ей между ног и ласкали ее. Она почувствовала, как ее охватывает страстное возбуждение, желание слиться с ним.

Но они не стали заниматься любовью в мчавшейся в сторону Парижа машине, хотя и были очень близки к этому. Она вдыхала его запах, когда он целовал ее, и подолгу задерживала во рту его язык, всем телом прижимаясь к нему.

Когда они въехали в город, он слегка отстранился.

– Мне немного неловко за дом, в который мы сейчас едем, – признался он. – Мне посоветовали купить особняк. Так что я стал капиталистом, Майя…

Он с тем же успехом мог сказать ей, что стал мошенником или убийцей – это для нее не имело значения, ничто в мире не имело для нее значения, пока она чувствовала его губы на своих губах, его дыхание на своем лице, пока она знала, что теперь они будут вместе всегда.

– Дом

такой огромный, – сказал он извиняющимся тоном, – и такой пустой. У меня не было времени его обставить. – Он засмеялся, нежно касаясь ее щеки.

– Мне он понравится. – Она поцеловала его в щеку. – Мне бы он понравился, даже если бы это была самая жалкая лачуга.

Когда они доехали до площади Звезды, он отпустил шофера, и они перебрались на передние места, Филипп сел за руль. Она всю дорогу держала руку на его крепком бедре, чтобы убедиться, что он действительно рядом.

Дом и все вокруг было необыкновенно романтичным. Вдоль улицы расположились хорошо сохранившиеся особняки девятнадцатого века, горделиво взирающие из-за темно-зеленых кустов. Особняк оказался самым шикарным из всех, которые Майе приходилось видеть – двор был вымощен брусчаткой, в каждом из двенадцати окон горела свеча, зажженная Филиппом в ее честь. Все эти окна смотрели на квадратный передний дворик, усаженный самшитом и кустами, подстриженными в форме пирамидок. В самом центре весело журчал небольшой фонтанчик. Полная луна, как по заказу, освещала всю эту сцену своим мягким светом.

Когда машина остановилась, их обступила тишина и темнота летней ночи. Филипп вышел и, схватив Майю в охапку, понес наверх по каменным ступеням. Она прильнула к нему, покрывая поцелуями его гладко выбритые щеки, не веря тому, что все это происходит наяву.

В холле он остановился.

– Ты не хочешь есть? – спросил он. – Может быть, сначала пойдем на кухню?

– Нет! Нет! – закричала она.

Филипп довольно засмеялся и стал подниматься по длинной изгибающейся лестнице. Установленные на подоконниках свечи бросали на стены фантастические тени. Наконец они оказались в большой комнате, в центре которой стояла огромная кровать под балдахином:

– Это наша комната, – сказал он, осторожно усаживая ее на кровать. И растянулся рядом с ней. – Я все время думал о тебе, Майя. Ты это чувствовала?

– Но ты ни разу не написал мне, – ответила она, дотрагиваясь до его висков, бровей. – Ты ни разу не позвонил…

– Это из-за моего идиотского представления о порядочности. – Он погладил ее светлые волосы. – Это из-за нее я пытался забыть тебя. Но так и не смог…

– А я думала о тебе каждую минуту, милый, каждую секунду.

Он прижался к ней губами, и она вся отдалась поцелую, отдалась своим ощущениям. Она провела руками по его спине, чувствуя ее теплоту и силу.

– Я изо всех сил старался угодить ей, но она была…

– Нет! – Она дотронулась пальцем до его полных губ. – Не надо сейчас говорить о ней, милый. Я хочу, чтобы мы навсегда запомнили этот вечер. Не надо портить его. Только ты и я, Филипп… только твои поцелуи.

Он покрывал поцелуями ее лицо, нежно покусывал ее губы.

– Но будет честно рассказать тебе, что она вовсе не собирается дать мне свободу, – предупредил он. – Я сбежал. Я заявил ей, что нашему браку пришел конец. Но для нее он не кончен. Она преследует меня. Она звонит мне по ночам, она является сюда…

– Но сегодня она, надеюсь, не явится? – с тревогой спросила Майя.

– Искренне надеюсь, что нет!

– Пока мы вместе.

Она поцеловала его гладкий лоб, поглаживая пальцами его черные шелковистые брови. Он засмеялся, целуя ее в ухо. Она чувствовала, что ее тело пробуждается, как после долгого-долгого сна. Ласковые, изучающие касания его пальцев вызывали в ее теле трепет желания, пробуждали какие-то токи. Вдруг ее затрясло так, что застучали зубы.

– Тебе холодно?

– Нет. Филипп… пожалуйста, не смейся надо мной, но у меня совсем нет опыта… я всегда так боялась любви… секса… того, что делают мужчины…