Ярмарка чумы

Рафаэль Тигрис

Но в день моего отъезда Свана приуныла и, когда я направился на посадку, из глаз брызнули слёзы.

– Я буду писать тебе каждый день. Обещай, что и ты тоже.

Свана продолжала плакать уже на груди отца и я, в последний раз бросил взгляд на неё.

Прошла неделя, но от Сваны не было никаких вестей. Я знал, что они на следующий день должны были вместе отплыть в Стокгольм и ждал с нетерпением письма.

Мой отец часто слушал по вечерам вражеские русскоязычные голоса.

– Арут! Прошу тебя не

волнуйся. Вчера я услышал по Би Би Си что в Балтийском море затонул паром «Эстония».

Я буквально онемел от сказанного. Наши газеты дружно молчали на этот счёт, но то что передало зарубежное радио не могло быть неправдой.

– Они как раз на этом пароме должны были плыть!

– Судно затонуло, но пассажиров ведь могли и спасти, сынок не отчаивайся раньше времени.

Газеты по прежнему хранили молчание и оставалась последняя надежда – если Свана осталась жива, она должна была рано или поздно дать о себе знать.

Но прошли месяцы и от неё не было никаких новостей, а письма которые я писал на её домашний адрес оставались без ответа. Я отправил заказное письмо лично в руки Сване с уведомлением, причём неоднократно, но они неизменно возвращались обратно с пометкой, что адресат отсутствует. На телефонные звонки тоже никто не отвечал, гудки уходили в пустоту.

От отчаяния я замкнулся в себе, стал угрюм и малообщителен, потерял аппетит и исхудал. Единственным утешением были проявленные и отпечатанные цветные фотки. Я часами их перебирал с грустью в глазах. А иногда включал музыку Грига или мелодии из «Лебединого озера» и тогда мне до того становилось на душе тоскливо, что не хотелось дальше жить. Без Сваны жизнь теряла смысл.

Больше всего волновался отец.

– Ну хочешь поезжай в Таллинн и всё уточни на месте. Тут два варианта: первое – либо она погибла, и второе – жива, но переехала и забыла тебя. Прости конечно, но в жизни всякое бывает.

– Отец! Весь ужас в том, что второй вариант просто исключён.

– Ну тебе виднее. Давай я попрошу своих эстонских коллег наведаться по этому адресу и всё разузнать.

Я согласился и скоро пришло известие, что дом по этому адресу заперт и там давно не было хозяев, ибо с ними случилось несчастье – они считаются без вести пропавшими. Кроме того, нам удалось заполучить списки пассажиров погибшего парома, в котором Свана с родителями считалась пропавшей без вести, а иными словами утонувшей, ибо в списке спасённых она не значилась.

Прошли годы. Советский Союз распался и Эстония с Арменией стали отдельными государствами, но не было дня, чтобы я не вспоминал Свану. Нетрудно догадаться что я так и не женился, хотя вариантов окольцевать молодого врача было много.

В один прекрасный день мои коллеги предложили развеяться и пригласили в этнографическую поездку по городам Западной Армении: Карс, Эрзерум и Ван. Я согласился и взял отпуск. Более всего меня интересовал город Ван расположенный на одноимённом озере. Дело в том, что мой дед по материнской линии был родом оттуда, но бежал в Армению

спасаясь от турецкого геноцида в 1915 году. Но, приехав в Ван, мною овладели иные страсти.

Как то, гуляя по побережью озера, я увидел, как стаи лебедей садились на водную гладь. Грациозные птицы отдыхали здесь перед очередным трудным перелётом. Сперва отдохнули белые лебеди, затем приводнились не менее красивые- чёрные.

– Любуетесь? – спросил меня владелец небольшого катера, - эти птицы любят у нас делать остановку. Больше всего их на острове Ктуц.

Ктуц – в переводе с армянского означает клюв. Меня почему то сразу потянуло туда.

– Отвезёшь меня на остров?

– Это гиблое место, господин. Там по ночам собираются призраки утопленников.

Сказанное ещё больше усилило моё желание посетить остров.

– Мне охота на лебедей посмотреть.

За кругленькую сумму мне удалось уговорить владельца катера отвезти меня, и вскоре моторка помчала нас к скалистому острову. Остров назван так из за нависающих над водой наподобие птичьего клюва острых скал. Лодка мягко причалила, и я выбрался на берег. Огромный ванский кот с рыбиной в зубах промчался мимо нас. От неожиданной встречи он выронил добычу на землю и с досады громко промяукал.

Гиблое тут место, - опять поморщился лодочник нехотя ступая на твёрдую землю.

Однако погожий весенний день и благоухающая природа острова свидетельствовали об обратном. В воздухе стоял медовый аромат весенних цветов и пчёлы, пользуясь солнечной погодой, разносили нектар. Лебеди стаями кружились над водной гладью озера садясь на неё для отдыха.

Козлиное блеяние нарушило тишину. Я обернулся и увидел невзрачную лачугу.

– Здесь кто-то живёт?

– Старуха-отшельница. Год назад у неё утонула дочка. Вот она ждёт её возвращения.

– Разве такое возможно?

Мой вопрос повис в воздухе.

Благолепие солнечного дня нарушили раскаты грома.

– Погода портится, господин, надо плыть обратно.

В глубине души я осознавал, что владелец катера прав, однако интрига повидать воскресших утопленников манила ещё больше.

– Как звали дочку старухи? Не помнишь?

– Помню. Её звали Вана.

Я вздрогнул от неожиданности. Вана и Свана – какое жуткое совпадение.

– Ты иди, я останусь. Вот тебе 20долларов. Получишь ещё 30, когда завтра утром приплывёшь за мной.

– Опомнись, господин! Неужели ты намерен переночевать в этой лачуге?

– Да, намерен.

Владелец моторки махнул рукой и удалился.

Я направился в сторону лачуги. Расположенная под кронами огромного орешника, она напоминала мне пристанище отшельника, но какое- то необъяснимое чувство влекло туда.

Из хижины вышла дряхлая старуха и опираясь на клюку зашагала навстречу. Её потрясающая худоба производила впечатление некого мифического существа из царства Аида, и только сверкающие чёрные глаза да цепкий взгляд подтверждали, что передо мною стоит живое существо.