Ярмарка Святого Петра
Шрифт:
— Одному лорду… Иво Корбьеру? — изумленно прошептал Филип, в ужасе осознавая значение того, что ему открылось. — Но ведь… Я слышал, что его собственный конюх чуть не затоптал его конем. Что же, он сам распорядился об этом? Не понимаю.
— Погоди, приятель, давай-ка начнем с самого начала. Предположим, что некто послал Фаулера с приказом завладеть чем-то очень важным, находившимся в распоряжении мастера Томаса, затем подсказал ему, кого можно использовать в качестве козла отпущения, а самому Турстану дал денег на можжевеловку, дабы тот прикинулся пьяным и не попал под подозрение. А что происходит дальше? Мы отправляемся искать купца, и к нам присоединяется Иво Корбьер. Припомни-ка, Хью, именно он и нашел
— И все впустую, — заметил Хью. — Рано или поздно Фаулер должен был рассказать своему хозяину, что ничего у купца не нашел. Мне кажется, Иво узнал об этом только поутру, когда пришел за своим слугой в монастырскую келью. И тут же начал действовать: Фаулера привел в замок давать показания против Филипа, а пока все мы присутствовали на разбирательстве, другого слугу послал осмотреть баржу — правда, и это ему ничего не дало. Ну как, вроде все сходится?
— Похоже на правду, — угрюмо согласился Хью. — И самое худшее, наверное, еще впереди. А кто, по-твоему, залез на баржу?
— Не думаю, чтобы в этой истории был замешан молоденький конюх, — ответил Кадфаэль, — с этим делом вполне могли управиться двое. Скорее всего, на барже побывал Эвальд. Вся грязная работа выполнялась руками слуг, но головой-то был их господин.
— В ту же ночь они вломились в палатку мастера Томаса, — подхватил Хью, — обыскали ее и опять безрезультатно. В следующую ночь они напали на Эана из Шотвика. — О том, что они не погнушались вскрыть гроб, Хью предпочел умолчать. — И снова остались ни с чем. Пока все как будто ясно. Но вернемся ко вчерашнему происшествию. Бог свидетель, не вижу во всем этом никакого смысла. Я же сам был там и видел, как Иво переменился в лице. Он был потрясен, разгневан и чувствовал себя оскорбленным — могу в этом поклясться! Вспомни: он не послал за конюхом Фаулера, а пошел сам из опасения, что слуга может предостеречь своего приятеля. А потом встал между Эвальдом и воротами и попытался остановить его, рискуя получить увечье, а то и что похуже…
— Так-то оно так, — вздохнув, согласился Кадфаэль, — но смысл в этом все же есть, и боюсь, что дела обстоят хуже, чем мы с тобой могли себе представить. Эвальд находился в конюшне, выхода оттуда, кроме как через двор, нет, а стало быть, и скрыться он не мог — ну, разве что проломив монастырскую стену. Корбьер вышел во двор по просьбе шерифа да от него же узнал всю правду. Он понял, что слуга разоблачен, и, если его припрут к стенке, глядишь, выведет на чистую воду своего лорда. Давай-ка рассмотрим по порядку, как все происходило с этого момента. Фаулер как раз вернулся со стрельбища, и у него был с собой арбалет. Когда Корбьер пошел на конюшню за Эвальдом, Турстан пошел было за ним, но лорд бросил ему на ходу несколько слов, и тот отстал. Что, спрашивается, сказал Иво своему слуге? Мы этого не слышали, как не слышали и того, что говорил Корбьер Эвальду на конюшенном дворе. Помнишь, некоторое время нам пришлось ждать их возвращения. Думаю, этого времени Корбьеру хватило: он успел сообщить конюху, что дела плохи. Очевидно, он велел слуге не терять головы и дал следующие указания: «Выводи коня, я сам встану между тобой и воротами, но ты улучи момент, прыгай в седло и гони. Ну а потом затаишься на время (не иначе как в собственном маноре Корбьера, — пояснил монах), и никто до тебя не доберется. Но главное: постарайся, чтобы все поверили в мою непричастность ни к каким злодействам. Сделай вид, будто напал на меня, ты поможешь мне, а я — тебе». И каждый разыграл свою роль, причем Иво сделал
— Однако замысел Иво заключался вовсе не в том, чтобы выручить конюха, — продолжал Кадфаэль, — это было бы слишком рискованно, ведь рано или поздно Эвальда могли поймать и заставить выложить все. Он должен был замолчать навеки, и потому Корбьер приказал сокольничему остановить его. Хозяин велел, слуга повиновался, и оба сделали это без колебаний, ибо тот и другой не хотели, чтобы Эвальд заговорил.
Воцарилось напряженное молчание. Слушатели ужаснулись тому, что поведал им монах. Даже Хью, всякого повидавший на своем веку, подивился такой подлости и коварству, а что уж говорить о Филипе. Потрясенный до глубины души, парнишка медленно поднялся на ноги, не сводя с собеседников широко раскрытых глаз.
— Неужто ты и вправду считаешь, что все было именно так? — воскликнул ошеломленный юноша. — Но ведь он, этот человек, навещал ее и выказывал знаки внимания. Выходит, он что-то искал — у самого мастера Томаса, на его барже и в его палатке. Получается, что теперь ему остается искать только у Эммы! А мы здесь рассиживаемся!
— Но ведь Эмма, — резонно возразил Хью, — сейчас в аббатстве вместе с моей женой, и ей ничто не угрожает.
— Ничто не угрожает? — негодующе вскричал Филип. — Вы, наверное, забыли, что мы имеем дело не с человеком, а с дьяволом!
Не тратя больше слов, юноша выбежал из таверны и со всех ног припустил вдоль предместья по направлению к обители. Хью и Кадфаэль молча смотрели друг на друга. Первым молчание нарушил монах.
— Порой Господь вразумляет нас устами невинных! — промолвил он. — Боюсь, что парнишка беспокоится не напрасно. Пожалуй, нам лучше поспешить за ним.
Когда Филип добежал до странноприимного дома, сердце выскакивало у него из груди. С трудом переводя дыхание, он попросил дозволения увидеть леди Берингар. Элин с улыбкой вышла ему навстречу.
— В чем дело, Филип?
Задавая вопрос, Элин, по правде сказать, слукавила — она считала, что знает, отчего паренек второпях примчался в аббатство, и сочувствовала ему: надо же, не успел проститься с Эммой, а ведь всего несколько ласковых слов, пусть ничего не значащих, может быть, запомнились бы ему на всю жизнь.
— О, Филип, мне так жаль, что ты разминулся с мистрисс Вернольд, но, увы, они спешили, и задерживаться было нельзя. Они уехали, но Эмма просила меня попрощаться с тобой и передать… — Слова замерли у Элин на устах. — Филип, что случилось? На тебе лица нет!
— Уехали? — в отчаянии вскричал юноша. — С кем она уехала?
— С мессиром Корбьером. Он предложил проводить Эмму до Бристоля, поскольку едет туда со своей сестрой, решившей принять постриг в местной обители. Все так удачно совпало… Филип, что-то не так? Да что с тобой, в конце концов?
У юноши вырвался стон, исполненный боли и гнева, и, забывшись, он схватил Элин за руку.
— Куда? Куда он ее повез?
— В свой манор Стэнтон Коббольд. Там они заночуют, а наутро двинутся дальше. Его сестра…
Но не успела Элин договорить, как Филип сорвался с места и стремглав помчался к конюшенному двору. Ему позарез нужен был конь, некогда было спрашивать разрешения у кого бы то ни было. К счастью, разумеется к счастью для Филипа, один из гостей аббатства собрался в дорогу и во дворе его дожидался на привязи взнузданный и оседланный конь. Паренек вскочил в седло и вихрем вылетел за ворота. Когда Элин выбежала во двор, она застала там лишь разъяренного конюха, который метался по двору, изрыгая проклятия.