Ярмо Господне
Шрифт:
Напротив того, один из догматов апофатической теологии исстари постулирует: Бог и бытие Его суть то, чью вездесущность и всемогущество люди принципиально не видят, не замечают, не ощущают и отторгают в слепой бесчувственной ползучей эмпирике. Ничтоже сумняся и ничтоже успеше.
Цитирую: «Ибо невидимое Его, вечная сила и Божество, от созидания мира чрез рассмотрение творений видимы, так что они безответны», — некогда получил в метаноэтическом откровении ответ свыше на терзавшие его онтологические вопросы Святой апостол Павел. И далее позвольте продлить цитирование и вынести порицание тем, кто
Филипп с дидактическим умыслом многозначительно умолк, и Настя, поняв все должным образом, завершила цитату:
— «Они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца…»
Ясное дело, Бог творит истинно, разрушая материальное зло. Созидание вечного есть разрушение преходящего, отрицаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания. Так ведь?
— Не совсем, потому как перевод, но близко к исходным текстам на апостольском койне, — уточнил Филипп. — Глас речей облыжных и буква писаний ветхозаветных мертвят истину, но дух едино животворит ее в благовестии Нового Завета.
Вот здесь мы подошли в логическом развитии контекста к очередному апофатическому догмату, в истинной мудрости отрицающему пустопорожнюю словесность. Ибо все аналогии бытия в положительном богословии могут быть описаны лишь празднословным и лукавым человеческим языком, неточным, условным, многозначным, темным и вялым.
При этом катафатическая теология положительно и полисемично весьма приблизительно описывает Бога через его творения и деяния по необходимости образными риторическими средствами, с помощью аллегорий, метафор, метонимий и других тропов. Мысли облекаются в слова и фразы как в одеяние. И в большинстве случаев пышное, равно скудное, филологическое облачение не только затемняет и скрывает смысл, но и видоизменяет его текстуально.
В сакральных текстах мы аналогичным образом можем отыскать множество гипербол-преувеличений, литот-преуменьшений, а евангельские логии Христовы оформляются параболами-притчами. Таковы материализующее языковое мышление недостаточные, ущербные рукописание и словопечатание человеческие. Либо еще хуже, его озвучание речевое, бестолково воздуся сотрясающее.
Толковать нечто сакральное буквально и дословно, а именно: логически и рационалистически — часто означает впадать в грех твердолобого начетничества, талмудизма, доктринерства. Или того хуже — напрасного герменевтического умствования и дурного литературного критиканства.
Посему для истово верующих секуляров подлинно богодухновенной экзегезу Святого Писания делает лишь апофатическая теология, отвращаясь лжеименного филологического знания или узуального незнания…
Баста, Настена, домофон клокочет, иди, открывай Ваньке дорогу к знаниям… Полтора часика поучительствуем и выдвигаемся на службу, дебита ностра…
ГЛАВА XI ДОЛГАЯ НОЧЬ ПЕРВОМАЯ
В завершающий день апреля традиционный субботний обед в окружной орденской резиденции состоялся по расписанию в привычном порядке, без нарушений правил этикета и приличий. Несмотря на подготовку к серьезной
Дамы и рыцари, комильфо облаченные в вечерние платья и костюмы, вели чинные застольные беседы, тактично ни полусловом не обмолвились о предстоящем деле. Зато симфонично сетовали на холодную, вовсе не майскую погоду и на то, как же быстро пролетела праздничная пасхальная седмица, подразумевая, что за светлый отдых придется долго рассчитываться, отрабатывать его темной субботней ночью.
«От черной субботы к черному понедельнику…. По календарю живем вслед за секулярами, ох дебита ностра! Сплошняком чернуха, если Вальпургиева ночка нечасто попадает в масть чернейшего шабаша-саббата-субботы…»
«Напряг, однакось, сказывается», — определил внутренние мотивы собеседников рыцарь Филипп. «Иначе бы об орденских делах рассуждали, о духовном, а не об инфляции лыченковских рублей, будущем теоретическом курсе доллара, развале белоросского импорта. Вона как обсудили и единодушно осудили настоящую практическую невозможность купить в Дожинске детские памперсы-подгузники и дамские прокладки с крылышками типа «бег-бег-бег…»
М-да… удачно пошутил Пал Семеныч. Надо запомнить. Спросите, как достичь экономического процветания в одной отдельно взятой РБ? Просто поставьте телевизор в холодильник…»
Неизбежный финал досужим политэкономическим разговорам за чаепитием положил рыцарь Павел. Подчеркнуто озабоченно глянув на раскачивающийся маятник больших напольных часов в углу столовой залы, он пригласил коллег экипироваться в полевое обмундирование и засим проследовать на совещание в ореховую гостиную на нижнем уровне.
«Настена и Манька горят нетерпением поработать, но умело скрывают неофитское волнение. Ника руководительно нервничает, чуть ли не суеверно опасаясь, не упустила ли чего часом организовать и подготовить случаем…
Пал Семеныч обеспокоен неуравновешенно гневным настроением Анфисы — девочка внутренне напряжена и готова рвать, метать… Нещадно и беспощадно…»
Сам же рыцарь Филипп пребывал в незыблемо спокойном состоянии боевого духа. Ничего сверхъестественно сложного не намечалось и не назревало. Натуральных неожиданностей и случайностей в предстоящей его орденскому звену операции быть не должно и не могло произойти.
«Ночной первомай» готовился заблаговременно, за месяц до того. В имеющую место быть диспозицию вносились необходимые коррективы по мере поступления новых разведданных.
«Все по плану и календарю, патер ностер…»
К тому же рыцарь-зелот Филипп кое-что знает и понимает в намеченной операции несколько больше, чем иные ее участники. Наверное, ему одному покамест известно: сегодня поддержать их орденское звено намерен рыцарь-адепт Патрик, ранее отклонивший приглашение кавалерственной дамы-зелота Вероники.
Сверх того, ранним утром в субботу, когда рыцарь Филипп посетил асилум, там его накрыло, осенило довольно необычное пророческое видение. О нем он, ни Боже мой! не рассказывал даме-неофиту Анастасии. И не собирается кого-либо другого посвящать в его детали ни словесно, ни в эйдетической наглядной передаче.